Существует ли в нашем регионе арт-рынок и кто его игроки, можно ли заработать на искусстве, каковы зрительские предпочтения новосибирцев – обо всем этом Анастасия Журавлева рассказала в интервью порталу Сибкрай.ru.
Хватит хлеба, дайте зрелищ
– Поправь, если я ошибаюсь: похоже, тема арт-менеджмента возникла у нас не так давно? Еще несколько лет назад само это понятие было для Новосибирска в диковинку. Однако в последнее время об арт-менеджменте говорят все чаще и все громче. Тема стала модной. И надо полагать, это неспроста. Видимо, так складывается у нас сегодня ситуация в сфере культуры. Видимо, новосибирский арт-рынок уже дозрел до того состояния, когда ему для нормального существования и развития требуются новые институты и инструменты. Такие, например, как продюсирование…
– Прежде чем ответить, я бы для начала сформулировала, что такое вообще в моем понимании продюсер. Это не администратор, не менеджер и не продавец билетов. Это человек, который берет на себя ответственность за все. И полностью отвечает за конечный результат. И несет все риски – как финансовые, так и репутационные. Можно рисковать средствами инвесторов или своими собственными – это материальные риски. Но если ты сделал некачественный продукт и не оправдал ожидания зрителей, ты рискуешь, что следующий твой проект просто не состоится. Поэтому всякий раз, принимая решение о начале нового проекта, ты должен понимать, что делаешь очень серьезный и ответственный шаг.
Чтобы было понятнее. У нас сегодня, как известно, существуют театр директорский и театр режиссерский. И – многие готовы признать – уже понемногу начинает формироваться продюсерский. В первом все решения принимает директор: он по своему выбору нанимает нужных ему людей для реализации нужных ему творческих задач. Во втором случае направление коллектива определяет его художественный лидер. В третьем появляется такая фигура, как продюсер. Продюсер может не только принять участие в реализации проекта, предложенного режиссером и артистами, но и сам его придумать, инициировать, найти средства, собрать команду и, главное, создать условия для ее работы.
Продюсер в этом смысле более свободен, чем директор государственного театра. Когда ты директор – ты раб бюджетных статей, раб финансового плана, шаг вправо, шаг влево – и у тебя уже «нецелевка», а вместе с ней большие проблемы. В то время как продюсер не имеет таких ограничений и может самостоятельно принимать любые решения. Главное – чтобы это шло на пользу дела и не нарушало закон.
Двадцать минут с ангелом. Выход на поклон
– Ладно, преимущества продюсерского театра понятны, но вопрос остается: почему, на твой взгляд, именно сегодня понятие арт-менеджмента оказалось для нас столь актуально?
– Я к этому и веду. У нас в Новосибирске сложилась невероятная ситуация. Столько талантов, существующих одновременно на разных сценических площадках, редко в каком городе увидишь. Это тебе любой приезжий режиссер скажет. И мало того, что эти таланты играют каждый внутри своей труппы, они еще могут объединяться между собой для реализации разных других творческих идей. Причем театры научились договариваться. Так что актер «Красного факела» имеет возможность играть в спектакле у Афанасьева или на сцене «Старого дома», на что в других городах тоже смотрят с удивлением, восхищением и даже завистью.
Ну, и как такой уникальной ситуацией не воспользоваться продюсеру? Время дает возможность, и время диктует потребность. Спрос на художественный продукт, на творческий эксперимент у людей сегодня очень высок. Материальным мы уже перенасытились. Кредиты, машины, айфоны, поездки в Турцию. А душу-то куда девать? А сердцу где пристать? А эмоции откуда возьмутся? И за всем этим человек обращается к искусству. Бездуховность материальной среды рождает потребность в духовной пище.
– Грубо говоря, хлеб у нас есть, теперь хочется зрелищ.
– Ну, можно и так сказать. А механизмы, создающие зрелища, они пока, увы, достаточно рутинны. И молодое поколение творцов – 20-35-летние ребята, не фрондеры, не оппозиционеры, а просто талантливые люди, профессионалы, они честно работают на своем месте, но у них остается много энергии и им хочется сделать что-то еще – куда им с этим идти?
То есть, с одной стороны, мы имеем зрительский спрос, с другой – творческое предложение. И соединить их – тех, кто хочет увидеть, и тех, кто готов показать, – в этом как раз и заключается задача арт-менеджмента.
– И все-таки не совсем понятно, зачем антрепризному спектаклю, такому, как «Двадцать минут с ангелом», нужен продюсер. У нас антреприза на сцене Дома актера существует, как минимум, лет 15. Множество постановок появляется на свет без всякого продюсирования. Просто собирается небольшая компания актеров, желающих подзаработать или недостаточно занятых в «родных» театрах, и ставят какую-нибудь коммерческую комедию.
– Я не очень хорошо знаю этот опыт и могу говорить только о своем проекте. Наша команда – это талантливые, востребованные профессионалы. Артисты Павел Поляков, Артем Находкин, Никита Сарычев, Егор Овечкин и Виталий Гудков, режиссер Павел Южаков – каждый из них замечательно делает свое дело. Это не их задача – согласовывать графики репетиций или думать, откуда возьмется реквизит, они не должны искать монтировщиков и заниматься рекламой. Собственно, негативное отношение к антрепризе у нас сложилось оттого, что многие спектакли делаются «на коленке». Актеры сами ищут себе костюмы, декорации собираются с миру по нитке. А у нас работал профессиональный театральный художник, Николай Чернышев. Мы с самого начала договорились, что для нас постановка «Двадцать минут с ангелом» – это, прежде всего, возможность поработать с драматургией Вампилова, в команде единомышленников. И никто из нас к этому спектаклю не относится как к проходному.
Это пока наш первый проект, но мы надеемся, удастся сделать второй, а затем и третий… И вот тогда, наверное, мы сможем с полным правом говорить о создании в Новосибирске проектного, продюсерского театра.
Бутерброд для артиста
– Интересно, а как вообще тема арт-менеджмента возникла в твоей жизни? Почему ты, известный тележурналист и телеведущий, вдруг стала этим заниматься?
– Я бы не сказала, что это случилось «вдруг». Если помнишь, в свое время я вела программу «Бизнес-новости». Мы первыми предложили на государственном телевидении такой формат, как творческое объединение. Я и еще трое сотрудников получали зарплату на ГТРК, остальные – гонорары с прибыли. Приходилось привлекать инвестиции и рекламные деньги, чтобы окупать производство. И что это, по-твоему, такое, как не продюсирование?
Потом были «Тусовка», «Перпетуум мобиле», разнообразные ток-шоу… А потом мне стало интересно придумывать уже не только телевизионные проекты. В общем, все случилось само собой. А чтобы я сидела за столом, упорно размышляла и наконец приняла для себя решение, что вот, с завтрашнего дня, начиная с десяти утра я стану продюсером, – такого не было.
Хотя… Пожалуй, был один случай, с которого можно начать отсчет. Как-то друзья пригласили моих знакомых актеров выступить на выпускном вечере у дочери. Не могла же я пустить все на самотек. Заранее, честь по чести, пришла проверить площадку. Мне не понравился выход на сцену, и я попросила перенести гримерку в другое место. Поскольку ребята ехали со спектакля, голодные, я договорилась, чтобы для них обязательно приготовили чай, кофе и бутерброды. Душевая оказалась далеко, и я попросила, чтобы принесли воду: артист танцевал на площадке босиком, и ему надо было элементарно помыть ноги. Ну и прочие такие же моменты. И когда выступление кончилось, ребята мне говорят: «А ты не могла бы с нами сейчас поехать в «Трубу», разговор есть». Тогда я и услышала это предложение – поработай с нами, мы никогда так прежде не работали. Это было семь лет назад. С тех пор, наверное, эта история в моей жизни и началась.
Ну и, пожалуй, еще есть одно обстоятельство, довольно личное. Так получилось, что ребенком я попала в круг друзей своей мамы – тоже, как и она, выпускников ЛГИТМиКа. Среди них был потрясающий человек – Володя Кауфман, в то время директор оркестра Мравинского. Тогда еще не было в обиходе слова «райдер», но, слушая разговоры взрослых, я узнавала, к примеру, что обязательным условием проживания маэстро должны быть благоустроенный номер, горячая вода, близость к концертной площадке и так далее, и тому подобное – масса мелких, но очень важных бытовых нюансов.
Стебарт-студия ХаМы!
Начав сотрудничать с новосибирскими артистами, я пришла к неутешительному выводу. Если в случае, когда дело касается столичных медийных лиц, мы уже научились понимать, что такое райдер, то в отношениях со своими исполнителями проявляем полную дремучесть и невежество. Поскольку я очень ценю и уважаю моих артистов, для меня важная часть арт-менеджмента – это создание правильных условий для команды, которая работает на творческий результат. И в этом деле нет мелочей – начиная с того, что вода для вокалиста на сцене не должна быть холодной, заканчивая тем, что артист не должен добираться до площадки пешком, если на улице мороз.
Это сладкое слово «продюсер»
– Ты часто произносишь «мои артисты»…
– Нет-нет, вовсе не потому, что я отношусь к ним как к своей собственности, если ты это имеешь в виду. Просто мы – одна команда, и я их очень люблю. И стараюсь, чтобы они получали максимум уважения и возможностей для реализации своих идей. И ребята, как мне кажется, отвечают мне взаимностью, они это слово – продюсер – произносят так по-доброму, что я начинаю собой гордиться. Продюсер в нашей команде – это не злодей, который выжимает из людей все соки, не какой-то там Карабас-Барабас. Это человек, который делает жизнь и работу артиста максимально комфортной, избавляя его от многих внешних бытовых проблем и давая возможность сосредоточиться на творчестве.
И знаешь, какая штука… Я как человек, который сам работает в кадре, ведет мероприятия и часто выходит на площадку, мечтаю о том, чтобы у меня тоже появился свой продюсер. Своя Настя Журавлева, которая бы мною занималась, которая решала бы для меня организационные вопросы и обеспечивала мне благоприятный режим работы. И понимая, чего именно мне самой не хватает как творческому человеку, я стараюсь это дать другим. Потому что глубоко убеждена, и меня никто не переубедит – творчество рождается в атмосфере заботы и любви.
Когда приходится в очередной раз слышать привычное «Художник должен быть голодным», меня это просто бесит. Так и вижу толстых, лоснящихся, довольных жизнью чинуш, как Три Толстяка из сказки, которые, едва удерживая перо жирными пальцами, пишут свои резолюции: «Ху-дож-ник дол-жен быть го-лод-ным. И точка. Пусть голодают еще пять лет. Пусть творят». Ну, неправильно это! Художник должен быть счастливым. Искусство – наше единственное спасение от бездуховности. От того страшного, что происходит вокруг. Ну, кто еще расскажет нам о том, что такое любовь и ненависть, добро и зло, кто научит, что верность – это хорошо, а предательство – плохо? И если искусство сегодня не поддерживать, что тогда завтра будет со всеми нами?
В этой ситуации, когда общество и государство не могут или не желают должным образом обращаться со своими творцами, институт арт-менеджмента может стать своего рода механизмом защиты искусства.
– Боюсь, что вряд ли кто-то из игроков арт-рынка такие высокие цели действительно перед собой ставит. На рынке действуют простые, всем известные рыночные законы. При минимуме затрат максимум прибыли – условие успеха и конкурентоспособности.
– Это глубокое заблуждение. В том-то и дело, что так уже нельзя! Нельзя обманывать своего зрителя, предлагая ему откровенную халтуру и «Ласковый май-3». Зритель обмана не простит. Ты можешь раз собрать зал, два, а на третий к тебе никто не пойдет. Это те самые репутационные риски, о которых мы с тобой уже говорили.
И еще в продолжение темы – помнишь, в самом начале нашего разговора ты назвала то, чем я занимаюсь, «модной темой»?
– Я не имела в виду ничего плохого.
– На самом деле ты права. Это модно. И очень хорошо, что модно. Слава богу, что сегодня стало модно ходить в театр, слава богу, что стало модно обмениваться впечатлениями о посещении выставок, слава богу, что у нас опять стало модно читать книги.
Кстати, мне кажется, что на книжном рынке сейчас существует та же проблема, что и на рынке театральных зрелищ. Я имею в виду огромный поток некачественной продукции, который выбрасывается на прилавки. Человек приходит в магазин, видит груды томов, и никто ему не объясняет¸ что вот это, слева, – настоящая литература, а вот это, справа, – однодневка. Он смотрит: обложка яркая, книжка толстая, название завлекательное – и покупает в уверенности, что приобщился к прекрасному.
И так у нас сегодня везде. Всего стало много – спектаклей, антреприз, концертов, шоу-программ. Как в этом разобраться зрителю? И это тоже, на мой взгляд, задача арт-менеджмента, еще одна его миссия – помочь в этом потоке выжить настоящему искусству.
– Извини, но насчет «настоящего» – это еще большой вопрос. Вообще-то, арт-менеджмент имеет дело с коммерческим искусством, а не с бескорыстным творчеством. Продюсерский проект в любом случае должен быть продаваемым, коммерчески успешным, он должен собирать залы, иначе это просто не окупится. А какое-нибудь экспериментальное действо, на которое придут трое высоколобых и будут рассуждать – ах, как это прогрессивно! – совсем не ваша история.
– А вот позволю себе с тобой не согласиться. Кто сказал, что «высоколобых» – всего трое? Кто сказал, что умных, интеллигентных, готовых воспринимать творческие эксперименты зрителей не наберется на целый зал? У любого продюсера есть выбор – будет ли он выпускать только коммерческие вещи, чтобы денег заработать, или он решит делать разные проекты, на разную аудиторию, на разный уровень восприятия, чтобы за счет одних своих программ кормить другие. Это позволяет сохранить баланс между коммерческим и некоммерческим искусством.
С другой стороны, почему мы в слово «коммерческий» всегда вкладываем негативный смысл? Я не считаю, что, если на спектакль приходит много людей, то это плохо, то это значит – коммерческий проект. Это значит – успешный проект. Успешным быть не стыдно. Успешным быть классно. К успеху надо стремиться. Другой вопрос – какой ценой.
Опять вернусь к спектаклю «Двадцать минут с ангелом». Можно ведь по-разному судить, про что эта история. Про двух неопохмелившихся чуваков или про то, что человеку дается в жизни шанс, а он его не замечает. И одни зрители воспринимают это как повод посмеяться, а другие, и их большинство, уходят в раздумьях, иногда даже в слезах. Нередко приходится видеть и слышать, как какая-нибудь зрительница, утирая глаза, говорит своему спутнику: «Ну спасибо тебе, сводил на комедию…»
Актриса Светлана Галкина
А следующий проект, который мы собираемся делать, – «Что случилось в зоопарке» Эдварда Олби. Это точно не пьеса для легкого просмотра. И с точки зрения актерского исполнения она невероятно сложна, и с точки зрения режиссерского прочтения. А какое это испытание для продюсера! Потому что на этот спектакль предстоит привести особого зрителя. Зрителя, который готов задуматься вместе с нами о том, как он живет, который приходит в театр не просто развлечься, а готов сострадать и переживать…
Еще пример уже из области клубных проектов. У нас уже семь лет существует стеб-арт студия «ХаМы!». Десять ведущих актеров новосибирских театров, талантливые невероятно, собрались, чтобы сделать этот проект. Смешной, яркий, успешный, публика на него валом валит. А сейчас, на той же клубной площадке, мы впервые представили программу Светланы Галкиной. Называется «18+, или Тайные дневники актрисы». Светлана великолепно читает поэзию Цветаевой и исполняет песни 1960-х годов. И эта программа тоже собирает зрителей. А недавно Галкина вместе с режиссером Павлом Южаковым начала работу над моноспектаклем «Оскар и Розовая дама». Я надеюсь, что у этого спектакля будет долгая жизнь, и я смогу с ним поработать как продюсер.
А теперь скажи: коммерческое это искусство или нет? Я считаю, если имеет успех, то конечно коммерческое. В лучшем смысле этого слова.
Талантов – как нефти
– Раз уж ты начала рассказывать о своих проектах, давай продолжим. Насколько я понимаю, театральная сцена для тебя – не единственное место приложения сил.
– Ну, начать с того, что телевидение было и остается любовью всей моей жизни. Год назад в Барнауле мы сделали проект «Народный политик» – первое в мире реалити-шоу о политике. И то, чем мне пришлось заниматься, иначе как арт-менеджментом не назовешь. Ведь работают те же самые механизмы: нужно найти инвестора, нужно найти исполнителей, нужно, чтобы все состоялось. Подготовка участников реалити-шоу – все равно, что подготовка студентов театрального института, только за три дня. С ними занимались сценической речью, сценическим движением, профессиональные актеры помогали им разыгрывать разные ситуации.
Из последних работ можно назвать «Флешмоб по-русски» – совместный проект с нашим замечательным Сибирским хором. Идея очень простая. Танцевальные флешмобы устраивают сегодня многие, но никто еще не делал флешмоб на народную музыку. И мне подумалось: если мы такую акцию организуем и покажем в интернете, на многотысячную аудиторию, это будет лучший подарок к 75-летию Новосибирской области.
Танцевальный флешмоб
История получилась поразительная: 500 молодых людей станцевали на площадке перед оперным театром под песню «Не восход солнца» в исполнении хора. Мы сразу взорвали интернет – на сегодняшний день у нас набралось уже свыше 400 тысяч просмотров. Оказалось, идея хоровода – объединяющего, дающего позитивную энергетику, – очень востребована. И я надеюсь, что скоро мы порадуем мир Всесибирским танцевальным флешмобом.
А еще мы с режиссером Натальей Мезенцевой любим снимать телеверсии спектаклей. Занимаемся этим с 1998 года, работали с «Глобусом», «Красным факелом», «Первым театром», НГДТ, делали фильмы для фестиваля «Ново-Сибирский транзит». В связи с этим родилась идея проведения в нашем городе фестиваля кино- и телеверсий театральных спектаклей. Скорее всего, под крылом того же «Транзита». Возить постановки на гастроли и конкурсы – дорого и трудно, и далеко не каждую можно «оторвать» от родной сцены. Но кто мешает устроить фестивальный просмотр на экране? Посмотрите, как «Победа» собирает залы на кинооперы, билетов не достать.
– Да, оказывается, продюсеру у нас есть, где развернуться. Но, наверное, все-таки Настя Журавлева не единственная, кто действует на новосибирском арт-рынке. Что у нас вообще происходит в этой сфере, и как это можно оценить в сравнении с другими российскими городами?
– Боюсь, я не все и не про всех так хорошо знаю, чтобы иметь право раздавать оценки. Могу сказать, что Петр Владимиров, актер и режиссер, весьма успешно действует и как продюсер. Безусловно, крепкая и профессиональная команда у Алексея Казаринова, что еще раз доказала уличная культурная программа форума «Интерра».
В сфере арт-менеджмента в Новосибирске я многому учусь у директоров наших театров Александра Кулябина и Татьяны Людмилиной. Каждый из них создал очень качественную модель управления в рамках государственного театра. Искренне восхищаюсь тем, что делает директор Сибирского русского народного хора Екатерина Ковалева.
Вообще, должна сказать, у нас в городе сегодня сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны – колоссальные возможности для творчества, с другой – очень мало шансов эти возможности реализовать. Что сделали в рамках проекта «Открытая сцена» в Москве? Взяли, проинвентаризировали все сценические площадки, от чердаков до подвалов, отремонтировали, и теперь в каждом районе кто-то что-то делает – ставит, экспериментирует, играет, показывает. У нас в городе площадок практически нет.
Городской драматический под управлением Сергея Афанасьева почти четверть века дожидается своего здания. Я не верю, что у такого большого и далеко не бедного областного центра, как Новосибирск, за все это время не нашлось возможности построить театр. И ведь Афанасьева нельзя «упрекнуть» тем, что он только начинает, – мол, поработай, покажи, на что способен, и тогда... Уже поработал, уже доказал. И если бы можно было на этом примере строить разговор с молодым театром: а знаете, ведь у Сергея Николаевича тоже было такое нелегкое начало. Вы давайте вырастайте, все у вас впереди. А что видит молодой театр: вырастешь, станешь заслуженным, и все равно у тебя ничего не будет.
На съемках спектакля Гедда Габлер в Красном факеле
Я опять к этому возвращаюсь и не устану повторять: у нас выросло новое, потрясающе талантливое поколение. Они чувствуют время, они хорошо образованы, в том числе в искусстве. Столько талантов на один квадратный метр, как сегодня у нас, трудно где-то найти. Может быть, оттого мы их не ценим и не бережем? А чего беречь – их же в Сибири много. Как нефти и газа…
И знаешь, что я думаю, – извини, конечно, мой внезапный политический пафос, – но выиграет сегодня тот, кто поймет, что с этим поколением надо разговаривать с уважением, на равных. Не ждать, пока они состарятся, не давать награды, когда люди уже плохо слышат и слабо видят, а создавать им условия для творчества здесь и сейчас…
– Собственно, ты говорила, что вы, как арт-менеджеры, как раз и призваны это делать.
– А ты думаешь, мы способны решить все проблемы? Спасибо, конечно. Но ты все-таки преувеличиваешь.
