Омичи показали в Новосибирске спектакль, который чуть не признали порнографическим

Спектакль, идущий в Омске с 2003 года, можно назвать порнографическим, скандальным, необычным, каким угодно, но однозначно талантливым. Он, словно лакмусовая бумажка, делит людей, как химические вещества, на классы: одних зрители раздражает излишняя откровенность сцен, другие в восторге от энергетики спектакля. Никто не уходит из зала равнодушным, хотя не все досматривают спектакль до конца. Неудивительно, что в 2009 году «Центр народной защиты» написал письмо генеральному прокурору Юрию Чайке с просьбой признать спектакль порнографическим. Впрочем, тот, кто обратил внимание только на голого мужчину в первом действии, на имитацию полового акта, и множественные эротические сцены в постановке, видимо зациклился на этих эпизодах, пропустив все остальное. А, как известно, любые фразы, вырванные из контекста, могут переврать все содержание. В постановке Марчелли много провокационности, которая ставит наивного и неподготовленного зрителя в тупик. Жизнь интеллигентных дачников, описанная Горьким в начале двадцатого века (режиссер упорно пишет на афишах Алексей Пешков, видимо, чтобы снять ореол соцреализма с писателя) оказывается очень похожа на капиталистические потуги россиян в начале двадцать первого века. Дачники – прожигатели жизни обожают развлечения, ставят спектакли, громко скандалят на людях, изменяют женам и мужьям, в общем ведут себя как животные, словно повинуясь рекламному слогану «Бери от жизни все». Именно поэтому на сцене так откровенно показаны взаимоотношения мужчины и женщины, без любви и прикрас. При этом каждый участник разгула безнравственности ощущает огромную пустоту внутри, которую не могут заглушить ни вино, ни любовные похождения, ни творчество. Герои пьесы ставят любительский спектакль, который зритель видит параллельно основному действию. На подмостках актеры в гриме, словно пришедшие из Комедии Дель Арте или с карнавального шествия, которые то ли передразнивают, то ли пытаются переиграть дачников. Эта дачная жизнь, сама по себе является сыгранной от начала до конца. Вместо того чтобы жить, герои играют: в любовь, в интеллигенцию, в счастье и в горе. Лживость поведения персонажей подчеркивается сознательным переигрыванием актеров: они кричат до охрипа и набрасываются друг на друга так жадно, как голодные на еду. Об искусственности, театральной наигранности своей жизни герои постоянно проговариваются по ходу пьесы: «Все женщины — актрисы, вот в чем дело! Русские женщины по преимуществу драматические актрисы», «Какой печальный водевиль!» Действительно, в постановке каждая женщина играет свою драму. Ольга – многодетная мать, - чувствует себя униженной из-за того, что постоянно занимает деньги. Юлия – актриса, которая изменяет мужу, и терпит его жестокий нрав. «Я красива – вот мое несчастие. Уже в шестом классе гимназии учителя смотрели на меня такими глазами, что я чего-то стыдилась и краснела, а им это доставляло удовольствие, и они вкусно улыбались, как обжоры перед гастрономической лавкой», - говорит Юлия. Венчает царство несчастных женщин Варвара, холодная, чувствующая себя чужой в этом мире, ждущая принца на белом коне. Она строит из себя избранную, но на самом деле является порождением этой никчемной дачной аристократии. В финале Суслов проговаривается и объясняет психологию дачников. «Суслов (все горячее). Мы, говорю я, много голодали и волновались в юности... Мы хотим поесть и отдохнуть в зрелом возрасте – вот наша психология. Я взрослый человек, я рядовой русский человек, русский обыватель! Я обыватель – и больше ничего-с! Вот мой план жизни. Мне нравится быть обывателем... Я буду жить, как я хочу!». В его речи легко можно услышать голоса поколения, чья молодость пришлась на 90-е годы, для которых слова Суслова стали девизом жизни. В этой зеркальности происходящего на сцене видимо и скрывается секрет скандальности постановки Марчелли. Кстати, новосибирская публика также не избежала испытания спектаклем. После антракта в зал вернулись не все зрители. Мнения о постановке звучали диаметрально противоположные от «ничего не понимаю», «режиссер переборщил с эклектикой» до «люблю все необычное». Впрочем, большинство зрителей, оставшихся на второе действие не пожалели об этом. Спектакль действительно необычен и сложен, как ребус, который хочется разгадывать, что в современном театре редкость. Наверное, именно возможность с каждым просмотром открывать новые смыслы и подтексты сделала «Дачников» долгожителем омской сцены, а вовсе не его мнимая «порнографичность».