margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Лето 1960 года. В репетиционном зале театра «Красный факел» читают стихи и басни, а в фойе молодые парни и девушки играют в ручеек. Так проходил третий тур экзамена в только что открытое Новосибирское государственное театральное училище.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Абитуриенты из разных уголков Сибири, узнав об открытии училища, поспешили приехать в наш город. Конкурс был большой, и на последнем туре решалась судьба первых студентов будущего театрального института.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>- Набирали всего 40 человек, а на третий тур допустили 41 человека и все знали, что одного кого-то не возьмут, - вспоминает Александр Кондаков, актер театра «Красный факел», студент первого выпуска НГТУ. Мы все прочитали перед комиссией стихи и прозу, и <#two#>> ходили по фойе в ожидании решения комиссии. Комиссия совещалась очень долго, мы уже спектакль «Барабанщица» посмотрели, в ручеек поиграли, перезнакомились все. Открывается дверь и выходит Николай Федорович Михайлов (преподаватель актерского мастерства) и говорит: <#two#>> «А о том кого мы не взяли, узнаете в списках в училище». Все были страшно разочарованы, на следующий день всей толпой пришли в левое крыло Оперного театра узнавать, кому не повезло. Оказалось одного отчислили, но он, правда, поступил на следующий год.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Жили в училище
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Специального помещения у театрального училища сначала не было, и студенты занимались в левом крыле Оперного театра, там, где располагался Дом работников искусств. «Когда открылось театральное училище к нам пришла небольшая группа ребят из Хакасии. Они жили прямо в училище, потому что им директор наш замечательный – Софья Болеславовна Сороко выделила комнаты», - рассказывает актер театра "Глобус" Владилен Кондрашов, заслуженный артист России, студент первого выпуска НГТУ.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков, вспоминает, что помещение в Оперном было небольшое и не приспособленное для занятий: «С год, наверное, мы там точно были, а потом нам предоставили первый этаж на улице Октябрьской, 40. Помещение, конечно, не было приспособлено для учебы, так что мы вместе со строителями сносили перегородки, ставили новые, все своими руками, в пыли, в грязище, так мы это училище и монтировали. Но в нем было удобнее чем в Оперном, <#two#>> потому что появился целый десяток комнат, танцевальный зал с зеркалами, своя библиотека. А потом уже стараниями директоров училище переехало на улицу Революции».
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Но воодушевленных студентов поступивших в театральное училище, проблемы с помещениями не останавливали. Тем более что рядом были педагоги-практики.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Первокурсников разделили на две группы. Группу «а» возглавил народный артист, ученик ленинградской школы, Николай Федорович Михайлов, группу «б» - главный режиссер «Красного факела», Константин Савич Чернядев.<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Все педагоги были разные, но это были личности. Николай Федорович – это человек мысли, философ, он заставлял нас думать с самых первых шагов, о том, как мы душевно сопричастны к тому, что говорим. Константин Савич – режиссер, он совершенно другой, он эмоционально взрывал с самых первых шагов. Мы выходили после репетиции и встречались одна группа и вторая. Мы были молчаливые и задумчивые, потому что столько в нас Николай Федорович вложил, а Константин Савич он так эмоционально взрывал свою группу, они выходили яркие возбужденные, но потом это все конечно перемешивалось, разум и чувства соединялись в такой сплав, который делал нас актерами», - рассказывает Владилен Кодрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков, рассказывая о своих наставниках, вспоминает такой случай: «По сценической речи у нас был прекрасный педагог, юморист Анатолий Мовчан. Он давал прекрасные уроки. Однажды он сказал такую вещь:<#two#>> Иногда ко мне приходят, просят исправить речь студента. На что я<#two#>> отвечаю: А зачем вы его брали, если у него еще и исправлять то-то надо? Я готов ему ставить художественное слово, логику, психологию текста, а исправляет<#two#>> произношение, пускай логопед. Так что он был в этом смысле непримирим со студентами, которые не выговаривали пару звуков».<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>По словам Владилена Кондрашова, преподаватели, замечая малейшую фальшь в игре своих подопечных, не скрывали своего гнева: «В каком-то отрывке один из наших студентов решил свое чувство подменить, принес патефон и музыку, а сам был очень не наполнен. Я такого разгневанного Николая Федоровича никогда не видел: он прятал глаза, краснел, бледнел, а потом произнес такую обвинительную речь, что мы все спрятали глаза и поняли, что нельзя ничего подменять, обманывать. Если неправда на сцене, зритель это сразу ощущает».
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Поскольку педагоги театрального училища были действующими актерами или режиссерами новосибирских театров, студенты уже со второго курса участвовали в спектаклях.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Мы были в спектаклях заняты сразу: в массовых сценах, а кому-то повезло и уже со второго курса даже маленькие эпизоды играли. Рядом мастер, а ты играешь, это так трогательно, ответственно. Это было настоящей школой актерского мастерства», - объясняет Владилен Кондрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Спасибо надо сказать мастерам по актерскому мастерству, которые были заинтересованы чтобы мы как можно быстрее вышли на сцену и окунулись в эту атмосферу, приняли театральные законы, вдохнули пыльный запах кулис. С тех пор много правил осело в голове: в театре нельзя взять или передвинуть вещь не тобой положенную, ведь бывают секунды, когда нужно взять эту вещь, а этой секунды иногда не хватает, если она на метр дальше лежит», - делится своими воспоминаниями Александр Кондаков.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Педагогам приходилось не просто: в условиях<#two#>> советской цензуры они старались подбирать такие спектакли и роли, которые в которых студенты могли бы раскрыться.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков вспоминает, что выбор учебных спектаклей был ограничен: «Цензура была страшнейшая. Брались только апробированные драматурги: Вишневского лучше не брать, потому что его когда-то не любил Сталин, а о Булгакове вообще речь не шла. Пытались читать рассказы Зощенко, но педагоги говорили: нет, это из репертуара убрать. Из дипломного спектакля «Обыкновенное чудо» мы пытались вытащить какую-то сатиру, но глушилось все. Это же был хрущевский период, вроде бы потепление, а на самом деле ничего подобного: все помнили сталинизм, все помнили что такое КГБ. Чем интересна была эта жизнь, в это время «фиги» у актеров в кармане все время то сжимались, то разжимались. Зрители могли угадать сатиру, а иногда ее знали только актеры».<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Цензуру студенты театрального училища старались не замечать, они были молоды и полны энергией.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Было много смешного. Однажды студент Паша Останаев делал этюд, а мы сидели кругом. Он ползет, долго ползет без текста, а нужно было сделать все, чтобы было понятно. Две минут ползет, три, пять, делает руками какие-то движения, мы понимаем что он в пещере. Вглядывается, темно, ничего не видно, потом вздрагивает и падает. Мы на него смотрим. Проходит пять минут, молчание, потом он голову поднимает и говорит: «Я погиб». Что тут творилось, все упали со стульев, начали ползать, смеялись», - вспоминает Владилен Кондрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Мы постоянно занимались розыгрышами на сцене, творили такое, что педагоги хватались за головы. Иногда Игорь Григорьевич Поляков (преподаватель по актерскому мастерству) посмотрев какой-то этюд особенно связанный с войной, говорил: «Ребята вы поработали хорошо, я вам поверил, но больше такого не надо. Этюды были настолько <#two#>> реалистичные, настоящая оголенная правда жизни», - объясняет Александр Кондаков.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>По словам Владилена Кондрашова главное чему научили первых студентов театрального училища, была любовь к прекрасному: «Нас учили уважать и беречь партнера на сцене, всегда быть достойными своей профессии. Актер человек зависимый, он становится независимым, только когда выходит на сцену в хорошей роли, когда чувствует что знает, что делает».
<#two#> mso-bidi-language:=<#two#><#two#> mso-fareast-language:=<#two#><#two#> mso-ansi-language:=<#two#><#two#> mso-fareast-theme-font:=<#two#><#two#> roman=<#two#><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-fareast-font-family:=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt;<#two#>>Александр Кондаков рассказывает, что никогда не забудет наставления Николая Федоровича Михайлова. Он говорил так: «Артист – это все равно, что древнегреческий сенатор в белой тоге, он всем виден и бойтесь на эту тогу посадить хоть пятнышко. И еще артист должен быть на одну ступеньку выше своих зрителей и звать их за собой. Как только зрители поднимутся за ним, он должен двигаться по ступенькам верх, а у этой лестницы конца нет».
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Лето 1960 года. В репетиционном зале театра «Красный факел» читают стихи и басни, а в фойе молодые парни и девушки играют в ручеек. Так проходил третий тур экзамена в только что открытое Новосибирское государственное театральное училище.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Абитуриенты из разных уголков Сибири, узнав об открытии училища, поспешили приехать в наш город. Конкурс был большой, и на последнем туре решалась судьба первых студентов будущего театрального института.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>- Набирали всего 40 человек, а на третий тур допустили 41 человека и все знали, что одного кого-то не возьмут, - вспоминает Александр Кондаков, актер театра «Красный факел», студент первого выпуска НГТУ. Мы все прочитали перед комиссией стихи и прозу, и <#two#>> ходили по фойе в ожидании решения комиссии. Комиссия совещалась очень долго, мы уже спектакль «Барабанщица» посмотрели, в ручеек поиграли, перезнакомились все. Открывается дверь и выходит Николай Федорович Михайлов (преподаватель актерского мастерства) и говорит: <#two#>> «А о том кого мы не взяли, узнаете в списках в училище». Все были страшно разочарованы, на следующий день всей толпой пришли в левое крыло Оперного театра узнавать, кому не повезло. Оказалось одного отчислили, но он, правда, поступил на следующий год.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Жили в училище
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Специального помещения у театрального училища сначала не было, и студенты занимались в левом крыле Оперного театра, там, где располагался Дом работников искусств. «Когда открылось театральное училище к нам пришла небольшая группа ребят из Хакасии. Они жили прямо в училище, потому что им директор наш замечательный – Софья Болеславовна Сороко выделила комнаты», - рассказывает актер театра "Глобус" Владилен Кондрашов, заслуженный артист России, студент первого выпуска НГТУ.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков, вспоминает, что помещение в Оперном было небольшое и не приспособленное для занятий: «С год, наверное, мы там точно были, а потом нам предоставили первый этаж на улице Октябрьской, 40. Помещение, конечно, не было приспособлено для учебы, так что мы вместе со строителями сносили перегородки, ставили новые, все своими руками, в пыли, в грязище, так мы это училище и монтировали. Но в нем было удобнее чем в Оперном, <#two#>> потому что появился целый десяток комнат, танцевальный зал с зеркалами, своя библиотека. А потом уже стараниями директоров училище переехало на улицу Революции».
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Но воодушевленных студентов поступивших в театральное училище, проблемы с помещениями не останавливали. Тем более что рядом были педагоги-практики.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Первокурсников разделили на две группы. Группу «а» возглавил народный артист, ученик ленинградской школы, Николай Федорович Михайлов, группу «б» - главный режиссер «Красного факела», Константин Савич Чернядев.<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Все педагоги были разные, но это были личности. Николай Федорович – это человек мысли, философ, он заставлял нас думать с самых первых шагов, о том, как мы душевно сопричастны к тому, что говорим. Константин Савич – режиссер, он совершенно другой, он эмоционально взрывал с самых первых шагов. Мы выходили после репетиции и встречались одна группа и вторая. Мы были молчаливые и задумчивые, потому что столько в нас Николай Федорович вложил, а Константин Савич он так эмоционально взрывал свою группу, они выходили яркие возбужденные, но потом это все конечно перемешивалось, разум и чувства соединялись в такой сплав, который делал нас актерами», - рассказывает Владилен Кодрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков, рассказывая о своих наставниках, вспоминает такой случай: «По сценической речи у нас был прекрасный педагог, юморист Анатолий Мовчан. Он давал прекрасные уроки. Однажды он сказал такую вещь:<#two#>> Иногда ко мне приходят, просят исправить речь студента. На что я<#two#>> отвечаю: А зачем вы его брали, если у него еще и исправлять то-то надо? Я готов ему ставить художественное слово, логику, психологию текста, а исправляет<#two#>> произношение, пускай логопед. Так что он был в этом смысле непримирим со студентами, которые не выговаривали пару звуков».<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>По словам Владилена Кондрашова, преподаватели, замечая малейшую фальшь в игре своих подопечных, не скрывали своего гнева: «В каком-то отрывке один из наших студентов решил свое чувство подменить, принес патефон и музыку, а сам был очень не наполнен. Я такого разгневанного Николая Федоровича никогда не видел: он прятал глаза, краснел, бледнел, а потом произнес такую обвинительную речь, что мы все спрятали глаза и поняли, что нельзя ничего подменять, обманывать. Если неправда на сцене, зритель это сразу ощущает».
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Поскольку педагоги театрального училища были действующими актерами или режиссерами новосибирских театров, студенты уже со второго курса участвовали в спектаклях.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Мы были в спектаклях заняты сразу: в массовых сценах, а кому-то повезло и уже со второго курса даже маленькие эпизоды играли. Рядом мастер, а ты играешь, это так трогательно, ответственно. Это было настоящей школой актерского мастерства», - объясняет Владилен Кондрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Спасибо надо сказать мастерам по актерскому мастерству, которые были заинтересованы чтобы мы как можно быстрее вышли на сцену и окунулись в эту атмосферу, приняли театральные законы, вдохнули пыльный запах кулис. С тех пор много правил осело в голове: в театре нельзя взять или передвинуть вещь не тобой положенную, ведь бывают секунды, когда нужно взять эту вещь, а этой секунды иногда не хватает, если она на метр дальше лежит», - делится своими воспоминаниями Александр Кондаков.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Педагогам приходилось не просто: в условиях<#two#>> советской цензуры они старались подбирать такие спектакли и роли, которые в которых студенты могли бы раскрыться.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Александр Кондаков вспоминает, что выбор учебных спектаклей был ограничен: «Цензура была страшнейшая. Брались только апробированные драматурги: Вишневского лучше не брать, потому что его когда-то не любил Сталин, а о Булгакове вообще речь не шла. Пытались читать рассказы Зощенко, но педагоги говорили: нет, это из репертуара убрать. Из дипломного спектакля «Обыкновенное чудо» мы пытались вытащить какую-то сатиру, но глушилось все. Это же был хрущевский период, вроде бы потепление, а на самом деле ничего подобного: все помнили сталинизм, все помнили что такое КГБ. Чем интересна была эта жизнь, в это время «фиги» у актеров в кармане все время то сжимались, то разжимались. Зрители могли угадать сатиру, а иногда ее знали только актеры».<#two#>>
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>Цензуру студенты театрального училища старались не замечать, они были молоды и полны энергией.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Было много смешного. Однажды студент Паша Останаев делал этюд, а мы сидели кругом. Он ползет, долго ползет без текста, а нужно было сделать все, чтобы было понятно. Две минут ползет, три, пять, делает руками какие-то движения, мы понимаем что он в пещере. Вглядывается, темно, ничего не видно, потом вздрагивает и падает. Мы на него смотрим. Проходит пять минут, молчание, потом он голову поднимает и говорит: «Я погиб». Что тут творилось, все упали со стульев, начали ползать, смеялись», - вспоминает Владилен Кондрашов.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>«Мы постоянно занимались розыгрышами на сцене, творили такое, что педагоги хватались за головы. Иногда Игорь Григорьевич Поляков (преподаватель по актерскому мастерству) посмотрев какой-то этюд особенно связанный с войной, говорил: «Ребята вы поработали хорошо, я вам поверил, но больше такого не надо. Этюды были настолько <#two#>> реалистичные, настоящая оголенная правда жизни», - объясняет Александр Кондаков.
margin: 0cm 0cm 10pt; text-align: justify;<#two#> class=<#two#>MsoNormal<#two#>><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt; line-height: 115%;<#two#>>По словам Владилена Кондрашова главное чему научили первых студентов театрального училища, была любовь к прекрасному: «Нас учили уважать и беречь партнера на сцене, всегда быть достойными своей профессии. Актер человек зависимый, он становится независимым, только когда выходит на сцену в хорошей роли, когда чувствует что знает, что делает».
<#two#> mso-bidi-language:=<#two#><#two#> mso-fareast-language:=<#two#><#two#> mso-ansi-language:=<#two#><#two#> mso-fareast-theme-font:=<#two#><#two#> roman=<#two#><#two#> new=<#two#><#two#> times=<#two#><#two#> mso-fareast-font-family:=<#two#><#two#> mso-bidi-font-family:=<#two#><#two#> serif=<#two#><#two#> georgia=<#two#><#two#> style=<#two#>font-size: 12pt;<#two#>>Александр Кондаков рассказывает, что никогда не забудет наставления Николая Федоровича Михайлова. Он говорил так: «Артист – это все равно, что древнегреческий сенатор в белой тоге, он всем виден и бойтесь на эту тогу посадить хоть пятнышко. И еще артист должен быть на одну ступеньку выше своих зрителей и звать их за собой. Как только зрители поднимутся за ним, он должен двигаться по ступенькам верх, а у этой лестницы конца нет».
