Смерть арестованного общественника Павла Подъячева продолжают обсуждать в Новосибирске. Ранее портал Сибкрай.ru уже размещал отклики общественности Академгородка на произошедшее. Теперь предоставил возможность для высказывания другой точки зрения.
Редакция публикует обращение, подписанное Владимиром Толстых, помощником депутата Заксобрания Новосибирской области Николая Похиленко, и известным журналистом Андреем Соболевским:
В тюремной больнице умер человек, обвиняемый в вымогательстве. Большое горе для его близких, которым мы приносим искренние соболезнования. Другие люди (знавшие и не знавшие покойного) по каким-то своим мотивам начали публично задавать вопросы: нельзя ли было смягчить меру пресечения, особенно в последней стадии болезни? Почему не удовлетворялись просьбы об изменении условий содержания подсудимого, почему не принимались аргументы ходатайствующих (в числе которых многократно выступала и потерпевшая сторона)? В достаточном ли объеме оказывалась арестованному медицинская помощь? А все ли сделала сторона защиты для его освобождения? И почему адвокаты, зная о болезни подсудимого, зачастую шли на откровенное затягивание судебного процесса?
Среди запоздалых вопросов возникал и такой: мол, было ли вообще за что арестовывать и судить этого человека? К сожалению, да. Доказательная база более чем достаточна. Но напомним, что виновность или невиновность человека (о ком и о чем бы ни шла речь) определяет только суд. Все остальное, как у Высоцкого, «сплетни в виде версий». И по-человечески понятна позиция родственников умершего, настаивающих на продолжении судебного разбирательства. Потому что именно суд (а не диванные эксперты из соцсетей) уполномочен государством устанавливать виновность или оправдывать. Да, правовая оценка не всегда совпадает с моральными и житейскими понятиями. Но ничего лучшего человечество пока не придумало.
Читайте также:
«Вы проявили равнодушие»: сын Подъячева выступил против судьи >>
Однако же вот, что интересно. В некоторых выступлениях, посвященных этой истории, вопрос ставится чуть-чуть иначе. Не о наличии или отсутствии состава преступления, а о некоторой «провокации». И о подсудимом, как вероятной жертве таковой. С лукавой риторической неоднозначностью: а не был ли спровоцирован обвиняемый? Не попался ли на провокацию? Следует выяснить возможности провокации… Провокация, провокация, провокация… Очередной раз читая такое, начинаешь чувствовать запах тухлой селедки. В переносном смысле. «Тухлая селедка» – это прием из арсенала «черных технологий», когда жертву будто бы отделяют от абсурдного обвинения, а на самом деле привязывают к нему. «Господин Н. никогда не пил керосин», «Слухи о потреблении Н. керосина не подтвердились», «Окончательно опровергнута информация о любви Н. к керосину»… Много-много повторов – и у определенной части аудитории упоминание Н. начнет вызывать ассоциацию не с его статусом и деятельностью, а прежде всего с продуктом нефтеперегонки. Запах, как известно, легко липнет и трудно удаляется.
Похоже, что трагическое событие стало поводом для привлечения профессионалов «черных технологий». Людей с пустыми сердцами, холодными головами и умелыми руками, которые использовали кончину обвиняемого для атаки на тех, кто в суде выступал в роли потерпевших и свидетелей. Теперь их без малейших доказательств пытаются представить провокаторами с помощью топорного, но эффективного метода – метода тухлой селедки. Он работает надежно… но при одном условии. При большом количестве и высокой частоте повторения ключевого слова («керосин», «коррупция», «провокация» – не суть важно). Только это даст желаемый эффект: нескольких разрозненных публикаций не достаточно, особенно сегодня, когда интернет-издания (не только зарегистрированные как СМИ) существуют в огромном множестве и на любой вкус.
Черные пиарщики этот момент прекрасно понимали. И подготовили «обращение к СМИ»: «Мы просим журналистов и средства массовой информации уделить внимание этой трагедии, ее причинам и последствиям, через освещение ситуацию в рамках законности и журналистской этики» (оригинальная цитата). Короткий текст содержал слово «провокация» дважды – а как вы думали? Для весомости месседж был оформлен как «коллективка» жителей Академгородка, поэтому пришлось собирать подписи. И тут вышел прокол номер один. Ученые не стали подписывать такое обращение. Жителей научного центра представили лица ненаучных занятий: «бывший журналист», «бывший редактор сайта», «опекун», «творческий работник», «общественный жилищный инспектор» (вам такие встречались?), «менеджер международных проектов», «профессиональный благотворитель», «яхтенный брокер, Барселона» (как не позавидовать последнему?)
Отчасти из-за этого произошел и прокол номер два. СМИ не откликнулись на «обращение». За исключением одного, работающего по принципу «Бей красных, пока не побелеют, а белых, пока не покраснеют». Не стали редакторы тиражировать декларацию яхтенных работников и творческих брокеров, а журналисты не бросились донимать расспросами судей, прокуроров и прочих участников процесса. В одной из явно «селедочных» публикаций даже прорвался всхлип огорчения: «К сожалению, дело… не стало резонансным на уровне Новосибирска».
А замахивались, судя по всему, на резонанс всероссийский. Масштаба «Монстрации» и «Тангейзера». Не получилось. Можно, конечно, еще постараться. За отдельную плату вызвать съемочно-погромную бригаду какого-нибудь неразборчивого федерального телеканала. Вроде тех ребят, которые в ходе информподдержки «реформы РАН» летом 2013-го отметились феерическим сюжетом о «дворцах академиков» и «голодающих лисах ИЦиГа». Но и это не поможет. Ибо «метод тухлой селедки» не работает в малых и средних дозировках. А журналисты, как бы их ни ругали, в основном люди чистоплотные. Или как минимум правопослушные.
P.S. Если вы заметили, в этом тексте отсутствуют названия и имена. Соучаствовать в продвижении или разоблачении кого-либо нет ни малейшего желания. Особенно в контексте этой печальной, но поучительной истории.
