Как в Сибири спасать урожай от дождей и ранней осени, почему Новосибирской области не нужно много пшеницы? Где и какие сельхозпредприятия нужны, насколько эффективна господдержка селу? Эти и другие вопросы портал Сибкрай.ru в разгар уборочной кампании задал заместителю председателя правительства – министру сельского хозяйства Новосибирской области Василию Пронькину.
– Конечно, первый вопрос об уборочной. Какие ожидания, планы по основным культурам?
– Крестьянам предстоит убрать урожай зерновых с площади 1,559 миллиона гектаров. По сравнению с прошлым годом это немногим, на 50 тысяч га, больше. При этом 1,5 миллиона гектаров у нас занято зерновыми культурами, в том числе, один миллион 54 тысячи гектаров – это пшеница. С площади порядка 2800 гектаров нужно убирать картофель, с более 600 гектаров – других овощей.
Скажу, что год неординарный, непростой сложился – в связи с тем, что начало предвещало засуху, а потом, к счастью, пошли дожди. Правда, они принесли с собой не только повышение урожайности, но и засоренность полей. Поэтому технология уборки зерновых культур, прежде всего, основной нашей культуры, будет несколько изменена: будут применяться раздельная уборка, поточное и прямое комбайнирование. Здесь необходимо, конечно, принимать управленческие решения нашим руководителям, чтобы войти нормально в осень и не оставить зерно под снегом.
Отмечу, анализ, который мы сделали совместно с учеными Центра агробиотехнологии, показывает, что последние три года были, к сожалению, не благосклонны к уборке урожая – шли дожди. Но в предыдущие семь лет наложили свой отпечаток, мы не заметили, как сами ушли от сортов раннеспелых к позднеспелым. И сегодня некоторые районы высевают сорта пшеницы, которые либо среднеспелые, либо позднеспелые. А мы все повторяем, что погода нас подводит. Нет, мы сами ушли от тех сортов, которые можно было убирать еще в августе, и сдвинули уборку в осень. Понятно, что это в один день не решишь, но надо стараться принимать те решения, которые позволят нам убрать вовремя зерновые культуры.
Еще один предмет для беспокойства – определенное наложение с заготовкой кормов. Все-таки дожди, которые не давали заготовить сено, а на сегодня у нас его 83% заготовлено по области, это говорит о том, что уборка и сенокос совпали. Кроме этого, те площади, которые были заняты под сенажные культуры, еще не обработаны, хотя более 1,25 миллиона тонн сенажа заготовили. Словом, работы много. И все будет зависеть от руководителей хозяйств, от их умения организовать процесс.
– Можно сегодня говорить о каких-либо цифрах?
– Считаю, что не совсем объективно была дана провизорная урожайность по районам. Когда районы отчитались в том, что средняя урожайность по области составляет 16 центнеров и 2,4 миллиона тонн зерна в этом году получим, то я сразу оценил, где мы будем хранить урожай. Сейчас на наших элеваторах находится 389 тысяч тонн зерна государственного и резервного фонда, и мы понимаем, что у нас объем хранения, с учетом складских площадей сельхозпредприятий, больше 2,5 миллиона тонн. Казалось бы, все нормально. Но если смотришь на урожай и видишь, что там урожайность действительно гораздо выше провизорной, то у меня возникает вопрос, что мы пытаемся скрыть и зачем? Я думаю, что нам надо ориентироваться на 2,7 миллиона тонн. Если мы вовремя все сделаем, и если нам хватит организационного ресурса.
Полторы «лошади» на гектар
– 2,7 миллиона тонн – это как раз тот рубеж, о достижении которого говорило руководство региона… Можно порадоваться?
– Радоваться рано. Вызывает беспокойство энерговооруженность хозяйств. Все-таки 57% зерноуборочных комбайнов, которые у нас есть, а у нас их 4030 штук (в том числе, 2,6 тысячи – это комбайны «Нива» и «Енисей») старше десяти лет. Фактически в прошлом году только два дня более двух тысяч комбайнов одновременно участвовали в уборке. В остальные было меньше. Поэтому нагрузка на одну машину огромная. Больше 600 гектаров на зерноуборочный комбайн. Но есть хозяйства, которые работают с нагрузкой больше тысячи гектаров. Поэтому здесь необходимо очень качественно работать управленчески.
Энерговооруженность слабая, конечно, не только у нас в Новосибирской области или в каком-то отдельном хозяйстве, районе, она вообще слабая по стране. И не случайно 15 июля Александр Ткачев, министр сельского хозяйства России, проводил день всероссийского поля в Алтайском крае с тематикой по техническому переоснащению сельскохозяйственных предприятий. Только вдумайтесь: в целом в России энерговооруженность составляет, грубо говоря, полторы лошадиные силы на гектар. В Беларуси этот показатель, как и в Европе, равен пяти, в США – 8,6.
Так что, вот вам еще аргумент против аргумента «погода виновата». Мы просто не успеваем качественно провести все агроприемы в агротехнические сроки, потому что сил не хватает. Вот это меня и беспокоит. И не случайно сейчас, когда мы делаем облет по районам (традиционный облет в преддверии уборки урожая – прим. ред.) с губернатором, то обращаем внимание на такие вещи, чтобы люди немножечко в реалии вошли. Потому что крайне сложно говорить о деньгах, при этом понимая, что все эти деньги, вложенные в техническое перевооружение, ушли не на самые важные участки. Я напомню, что, по крайней мере, более 32 миллиардов рублей с 2007 года было вложено в перевооружение, и в этом большая доля областного бюджета.
– 32 миллиарда рублей – сумма, вроде бы, ощутимая…
– Да, на 32 миллиарда рублей было закуплено техники, а при этом только на 18% у нас уменьшилось количество тракторов, которые эксплуатируются сверх нормативного срока. Неплохо приобретались кормоуборочные комбайны, их все равно сегодня 46% сверх норматива, по зерноуборочным комбайнам – 57%.
– Денег, как всегда, не хватило или они «ушли» не по назначению?
– Покупали очень много наименований – грабли и сенокоски, массу мелкого оборудования, «УАЗики» даже субсидировали. А ведь забыли о том, что энерговооруженность определяет силу каждого предприятия и возможности его технологически принять урожай. И прошлогоднее решение о том, чтобы сократить количество техники, приобретение которой может быть поддержано регионом, до пяти наименований было принято осознанно. Во-первых, ситуация кардинально не изменилась. Во-вторых, были огромные задолженности за те обязательства, которые мы на себя взяли. И главное: может, не нужно субсидировать перевозку людей, а нужно субсидировать технологию, которая действительно даст экономический прирост предприятию.
Не цены низкие, зерно не то
– В очередной раз крестьяне говорят о низких ценах на зерно в условиях роста стоимости ГСМ…
– Что значит низкие цены? Государство еще весной этого года заявило, что в интервенционный фонд будут закупки, на уровне 10,6 тысячи рублей за тонну пшеницы третьего класса. На рожь 7,6 тысячи рублей за тонну сегодня стартовая цена. И говорить о том, что эта цена крайне низкая, я не могу. Потому что прежде, чем говорить о цене, надо посмотреть, на что мы сможем влиять. И когда сегодня Россия предполагает сбор зерна порядка 115 миллионов тонн, то мы реалисты и понимаем, что порядка 40 миллионов тонн надо куда-то деть за пределы России, то есть экспортировать. И ведь за границей тоже нет таких людей, которые были бы меценатами для России. Они будут требовать качество. И вот здесь нужно смотреть: а продадим ли мы все продовольственное зерно, соответствует ли оно требованиям рынка?
Мы же много фуражного зерна производим, потому что применяем такую технологию. Например, удобрений, к сожалению, вносится крайне мало. По Новосибирской области это 8,6 килограмма. Для понимания скажу, что сегодня при том истощении почв, которое было последние 20 лет, мы должны вносить хотя бы 25-40 килограммов действующего вещества на гектар. Тогда будет пшеница третьго класса. А мы сегодня пытаемся вырастить пшеницу, при этом получаем ее четвертого или пятого класса и считаем, что она продовольственная. Нет! Это фуражное зерно! Поэтому и цена на него будет соответствующая!
С учетом уже первого полугодия этого года на фуражное зерно у нас сложилась цена в 7,2 тысячи рублей за тонну. Поэтому нет тех людей, которые просто приедут и купят ее. В связи с этим, может быть, нужно говорить о себестоимости той продукции, которую производим. Я проехал районы, проанализировал ситуацию и откровенно хочу сказать, что и весной, и сейчас у меня в отношении некоторых землепользователей складывается впечатление, что они варварски относятся к земле. Что можно подумать о хозяйстве, где сеют по одуванчикам и думают, что там будет пшеница. Одуванчики – это признак того, что переуплотненная земля. Значит, там давно уже не было основной обработки почвы в виде плоскореза или плуга. И при этом здесь вновь ссылаются на погоду. Это отвратительно! Очевидно же, что без применения удобрений мы не получим качества зерна. Без работы по сортам тоже не получим качества зерна. А ведь как удобно говорить, что цены не устраивают. А качество устраивает? А тебя самого качество работы устраивает?!
– А сама площадь, засеянная пшеницей – сколько нужно региону?
– В Северном и Кыштовском районах я задавал вопрос своим коллегам: зачем мы выращиваем пшеницу в этих районах? Мы ее получаем пятого класса. Ну почему мы не занимаемся рожью?. Даже северяне скажут, что ниже 30 центнеров с гектара мы ее не получаем. А пшеницы – до 15-ти. При этом, пшеница у них 7,2 тысячи рублей за тонну, как фуражная ушла, и рожь – 7,6 тысячи рублей сейчас. Вот и сравнивайте экономику: в два раза меньше с гектара собрали, да еще дешевле продали. Мы понимаем, какая экономика сразу выстраивается. И, обсуждая цены, я бы лучше вернул людей к обсуждению себестоимости.
Я задаю вопросы в Усть-Тарке или в Венгерово: как это понимать, что некоторые хозяйства имеют в структуре севооборота 80% пшеницы? Кто принял решение, что ты производитель-кормилец и решил всех накормить только пшеницей? Мы что, кроме хлеба, ничего не едим?.
А задумайтесь над экономикой процесса! Больше 1,2 миллиона тонн зерна и зернопродукции в прошлом году было вывезено из Новосибирской области. Это было вывезено сырье! Это не продукт с высокой добавленной стоимостью – мука, молоко, мясо, яйцо и так далее. Через животноводство пропустить бы это! У наc, к слову, 284 хозяйства, которые занимаются животноводством. И, конечно, чисто растениеводческим сельхозпредприятиям сейчас тяжелее.
– То есть, следуя вашей логике должны быть комбинированные хозяйства: производство зерна, животноводство?
– Конечно. Не случайно мы в этом году создали Ассоциацию элеваторов Новосибирской области. Мы же завозим муку для хлеба и печенья для наших людей из Алтайского края. Это что, нормальное явление?
Очень хорошо на наш призыв откликнулись руководители хлебоприемных пунктов и элеваторов. Мы провели в Безменово заседание Ассоциации элеваторов с привлечением руководителей пяти районов, которые ближе к Безменову и Черепановскому району. Обсудили, что надо нашей переработке от наших сельхозпроизводителей.
Приведу пример. В Безменово прекрасный крупяной завод стоит, но работает на гречихе из Алтайского края. А у нас всего 11 тысяч гектаров гречки по всей области. И то мы ее продаем на Алтай или еще куда-то. Это нелогично.
Кроме этого, мы хотим, чтобы в какой-то степени было просчитано размещение предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности. Это касается не только элеваторов, но и молокозаводов, и мясоперерабатывающих предприятий. У меня на памяти Купинский молочно-консервный комбинат, он перерабатывал до 300 тонн молока в сутки. В этом году весной он опустился до 30 тонн. А мы планируем где-то еще строить молочные заводы. Или в Веселовке стоит молочный завод на 100 тонн, его торжественно открыли всем районом, глава возил, и дегустацию проводили. Где этот завод? На консервации стоит. Неужели мы такие богатые на инвестиции, чтобы строить и замораживать!?
Что делать?
– Получается печальная картина. Грубо говоря, взяли какие-то семена посеяли, агротехнологию нарушили, что-то собрали, куда девать – неизвестно, по каким ценам – тоже. Пока собирали, пошел дождь или выпал снег, опять этот риск. Но господдержку получили в любом случае. В накладе не остались…
– Все, что происходит… Я хотел бы, чтобы было четко понятно – это вина не только конкретного руководителя сельхозпредприятия, а вина наша общая. Вина нашей страны. Мы куда-то идем, не зная, не осознавая, не делая глубокого анализа.
– Как на это можно влиять?
– Мы в этом году изменили формат проведения дня поля. Задумка, на мой взгляд, просто шикарная, это показало реальные наши взаимоотношения с наукой.
Мы почему-то начали сами принимать решения, при этом забыв, что есть люди, которые профессионально всю жизнь занимаются наукой. Смотрите, новосибирские сорта сеет Красноярский край. Повально! А мы на омские ушли. И при этом сдвинули сроки уборки. Я помню 1978 год, я тогда комбайнером был в совхозе «Стеденовский» Карасукского района. 4 августа мы начали уборку яровых. Сейчас планируем 15-20 августа…
Министр сельского хозяйства Ткачев очень грамотно сказал: «Уважаемые коллеги, мы пересмотрим меры государственной поддержки, для регионов, которые находятся в худших природно-климатических условиях. То есть, с учетом этого. Но при этом критерии будут зависеть от повышения плодородия, от соблюдения норм по семенам и так далее». Надо это всем иметь в виду!
– Много говорят о том, что необходимо изменить закон о государственной поддержке.
– Разные позиции сегодня на этот счет. Некоторые говорят о том, что надо меры государственной поддержки оказать на гектар. А что это за критерий – гектар? Мол, чем он там занимается, что делает, не имеет значения. На гектар меру поддержки распределят, а он сам будешь определять, куда ее направить. Но я считаю, что государство поддержку обеспечивает для того, чтобы регулировать то, что нужно сегодня людям, что нужно рынку. И вот здесь мы должны четко регулировать и, на мой взгляд, создать систему, когда будем говорить, что рынку сегодня нужно вот столько пшеницы, вот столько овса, столько ячменя на перловку, столько необходимо мяса, столько молока, шерсти, яиц, мяса птицы, свинины, и вот под это мы меры поддержки будем оказывать. А если хочешь выращивать бананы – выращивай. Но это твои риски, твоя прихоть. Почему мы народные деньги должны отдавать в твои риски? И то же самое здесь. Если ты живешь в зоне, в которой 1650 градусов сумма температур и пытаешься вырастить пшеницу, которой нужно 1900 градусов для созревания, парень, ты нас извини. Либо ты входишь в систему нормальную по районированным сортам, либо ты занимаешься всем сам без нашего участия.
Этой логикой мы руководствовались, когда в этом году с помощью ученых разработали адаптивно-ландшафтную систему земледелия. На ней Новосибирская область разделена на пять зон и 17 подзон. Мы говорим: Уважаемые, условно, карасучане или кыштовцы, в вашей зоне вот это выращивать нужно. Вот этим будете заниматься – субсидии введем. Будете заниматься своим – это ваш риск, мы не против. Может быть, вы на правильном пути. Но пока вы не докажете свою состоятельность, мы в этом участвовать не будем. И согласно этому сейчас Владимир Клементьевич Каличкин, замруководителя Центра агробиотехнологий, начинает объезд по районам с курсом обучения. Казалось, уборка, не до учебы. Но именно сейчас мы точно должны понять, что мы на следующий год будем формировать себе в посевную кампанию.
– Значит, стоит ожидать изменений подхода области к поддержке села?
– Я бы предложил, во-первых, очень осторожно к этому подходить. Мы не должны шарахаться. Мы должны учесть те меры государственной поддержки, которые оказывает федеральное правительство.
А, вообще, знаете, у нас все воспринимают меры поддержки села как выделение средств на техническое перевооружение. А когда мы начинаем говорить, что на начало года у нас больше миллиарда долгов (у нас на бюджете взятых обязательств – аккумулированных прав на один миллиард 321 миллион рублей), нас никто не слышит. Сейчас надо постараться выйти из того коллапса, который создали все вместе: и правительство области, и депутаты Заксобрания, и руководители.
– Вернемся к вашему высказыванию о том, что многие проблемы села – управленческие. Но ведь заставить сегодня владельца хозяйства, акционерного общества что-то сделать нельзя…
– Да, я считаю, что управленческая проблема сегодня основная. И я не исключаю, что здесь очень много недоработок моих собственных и министерства. Что же касается ответственности других…Мне в душу очень запал мой разговор с Владыкой Тихоном. Когда он приехал к нам, я в районе еще работал, начал говорить ему о тех бедах, которые есть в стране и, в частности, в районе. Я говорю: «Владыка, ну когда это
закончится?». Он так спокойно, флегматично говорит: «Ты знаешь, когда это закончится? Когда на вопрос «Кто виноват?» каждый из нас будет говорить «Я».
Мы должны стимулировать, создавать условия, а не ходить и жалеть. Надо прекратить «вытирать сопли», а говорить обычным экономическим языком. А когда начинают, вместо того: «А денег нет». А ты заработал что-то? Почему кто-то должен тебя содержать?
Василий Пронькин: Урожай есть, а экономики нет
Как в Сибири спасать урожай от дождей и ранней осени, почему Новосибирской области не нужно много пшеницы? Где и какие сельхозпредприятия нужны, насколько эффективна господдержка селу? Эти и другие вопросы портал Сибкрай.ru в разгар уборочной кампании задал заместителю председателя правительства – министру сельского хозяйства Новосибирской области Василию Пронькину.
– Конечно, первый вопрос об уборочной. Какие ожидания, планы по основным культурам?
– Крестьянам предстоит убрать урожай зерновых с площади 1,559 миллиона гектаров. По сравнению с прошлым годом это немногим, на 50 тысяч га, больше. При этом 1,5 миллиона гектаров у нас занято зерновыми культурами, в том числе, один миллион 54 тысячи гектаров – это пшеница. С площади порядка 2800 гектаров нужно убирать картофель, с более 600 гектаров – других овощей.
Скажу, что год неординарный, непростой сложился – в связи с тем, что начало предвещало засуху, а потом, к счастью, пошли дожди. Правда, они принесли с собой не только повышение урожайности, но и засоренность полей. Поэтому технология уборки зерновых культур, прежде всего, основной нашей культуры, будет несколько изменена: будут применяться раздельная уборка, поточное и прямое комбайнирование. Здесь необходимо, конечно, принимать управленческие решения нашим руководителям, чтобы войти нормально в осень и не оставить зерно под снегом.
Отмечу, анализ, который мы сделали совместно с учеными Центра агробиотехнологии, показывает, что последние три года были, к сожалению, не благосклонны к уборке урожая – шли дожди. Но в предыдущие семь лет наложили свой отпечаток, мы не заметили, как сами ушли от сортов раннеспелых к позднеспелым. И сегодня некоторые районы высевают сорта пшеницы, которые либо среднеспелые, либо позднеспелые. А мы все повторяем, что погода нас подводит. Нет, мы сами ушли от тех сортов, которые можно было убирать еще в августе, и сдвинули уборку в осень. Понятно, что это в один день не решишь, но надо стараться принимать те решения, которые позволят нам убрать вовремя зерновые культуры.
Еще один предмет для беспокойства – определенное наложение с заготовкой кормов. Все-таки дожди, которые не давали заготовить сено, а на сегодня у нас его 83% заготовлено по области, это говорит о том, что уборка и сенокос совпали. Кроме этого, те площади, которые были заняты под сенажные культуры, еще не обработаны, хотя более 1,25 миллиона тонн сенажа заготовили. Словом, работы много. И все будет зависеть от руководителей хозяйств, от их умения организовать процесс.
– Можно сегодня говорить о каких-либо цифрах?
– Считаю, что не совсем объективно была дана провизорная урожайность по районам. Когда районы отчитались в том, что средняя урожайность по области составляет 16 центнеров и 2,4 миллиона тонн зерна в этом году получим, то я сразу оценил, где мы будем хранить урожай. Сейчас на наших элеваторах находится 389 тысяч тонн зерна государственного и резервного фонда, и мы понимаем, что у нас объем хранения, с учетом складских площадей сельхозпредприятий, больше 2,5 миллиона тонн. Казалось бы, все нормально. Но если смотришь на урожай и видишь, что там урожайность действительно гораздо выше провизорной, то у меня возникает вопрос, что мы пытаемся скрыть и зачем? Я думаю, что нам надо ориентироваться на 2,7 миллиона тонн. Если мы вовремя все сделаем, и если нам хватит организационного ресурса.
Полторы «лошади» на гектар
– 2,7 миллиона тонн – это как раз тот рубеж, о достижении которого говорило руководство региона… Можно порадоваться?
– Радоваться рано. Вызывает беспокойство энерговооруженность хозяйств. Все-таки 57% зерноуборочных комбайнов, которые у нас есть, а у нас их 4030 штук (в том числе, 2,6 тысячи – это комбайны «Нива» и «Енисей») старше десяти лет. Фактически в прошлом году только два дня более двух тысяч комбайнов одновременно участвовали в уборке. В остальные было меньше. Поэтому нагрузка на одну машину огромная. Больше 600 гектаров на зерноуборочный комбайн. Но есть хозяйства, которые работают с нагрузкой больше тысячи гектаров. Поэтому здесь необходимо очень качественно работать управленчески.
Энерговооруженность слабая, конечно, не только у нас в Новосибирской области или в каком-то отдельном хозяйстве, районе, она вообще слабая по стране. И не случайно 15 июля Александр Ткачев, министр сельского хозяйства России, проводил день всероссийского поля в Алтайском крае с тематикой по техническому переоснащению сельскохозяйственных предприятий. Только вдумайтесь: в целом в России энерговооруженность составляет, грубо говоря, полторы лошадиные силы на гектар. В Беларуси этот показатель, как и в Европе, равен пяти, в США – 8,6.
Так что, вот вам еще аргумент против аргумента «погода виновата». Мы просто не успеваем качественно провести все агроприемы в агротехнические сроки, потому что сил не хватает. Вот это меня и беспокоит. И не случайно сейчас, когда мы делаем облет по районам (традиционный облет в преддверии уборки урожая – прим. ред.) с губернатором, то обращаем внимание на такие вещи, чтобы люди немножечко в реалии вошли. Потому что крайне сложно говорить о деньгах, при этом понимая, что все эти деньги, вложенные в техническое перевооружение, ушли не на самые важные участки. Я напомню, что, по крайней мере, более 32 миллиардов рублей с 2007 года было вложено в перевооружение, и в этом большая доля областного бюджета.
– 32 миллиарда рублей – сумма, вроде бы, ощутимая…
– Да, на 32 миллиарда рублей было закуплено техники, а при этом только на 18% у нас уменьшилось количество тракторов, которые эксплуатируются сверх нормативного срока. Неплохо приобретались кормоуборочные комбайны, их все равно сегодня 46% сверх норматива, по зерноуборочным комбайнам – 57%.
– Денег, как всегда, не хватило или они «ушли» не по назначению?
– Покупали очень много наименований – грабли и сенокоски, массу мелкого оборудования, «УАЗики» даже субсидировали. А ведь забыли о том, что энерговооруженность определяет силу каждого предприятия и возможности его технологически принять урожай. И прошлогоднее решение о том, чтобы сократить количество техники, приобретение которой может быть поддержано регионом, до пяти наименований было принято осознанно. Во-первых, ситуация кардинально не изменилась. Во-вторых, были огромные задолженности за те обязательства, которые мы на себя взяли. И главное: может, не нужно субсидировать перевозку людей, а нужно субсидировать технологию, которая действительно даст экономический прирост предприятию.
Не цены низкие, зерно не то
– В очередной раз крестьяне говорят о низких ценах на зерно в условиях роста стоимости ГСМ…
– Что значит низкие цены? Государство еще весной этого года заявило, что в интервенционный фонд будут закупки, на уровне 10,6 тысячи рублей за тонну пшеницы третьего класса. На рожь 7,6 тысячи рублей за тонну сегодня стартовая цена. И говорить о том, что эта цена крайне низкая, я не могу. Потому что прежде, чем говорить о цене, надо посмотреть, на что мы сможем влиять. И когда сегодня Россия предполагает сбор зерна порядка 115 миллионов тонн, то мы реалисты и понимаем, что порядка 40 миллионов тонн надо куда-то деть за пределы России, то есть экспортировать. И ведь за границей тоже нет таких людей, которые были бы меценатами для России. Они будут требовать качество. И вот здесь нужно смотреть: а продадим ли мы все продовольственное зерно, соответствует ли оно требованиям рынка?
Мы же много фуражного зерна производим, потому что применяем такую технологию. Например, удобрений, к сожалению, вносится крайне мало. По Новосибирской области это 8,6 килограмма. Для понимания скажу, что сегодня при том истощении почв, которое было последние 20 лет, мы должны вносить хотя бы 25-40 килограммов действующего вещества на гектар. Тогда будет пшеница третьго класса. А мы сегодня пытаемся вырастить пшеницу, при этом получаем ее четвертого или пятого класса и считаем, что она продовольственная. Нет! Это фуражное зерно! Поэтому и цена на него будет соответствующая!
С учетом уже первого полугодия этого года на фуражное зерно у нас сложилась цена в 7,2 тысячи рублей за тонну. Поэтому нет тех людей, которые просто приедут и купят ее. В связи с этим, может быть, нужно говорить о себестоимости той продукции, которую производим. Я проехал районы, проанализировал ситуацию и откровенно хочу сказать, что и весной, и сейчас у меня в отношении некоторых землепользователей складывается впечатление, что они варварски относятся к земле. Что можно подумать о хозяйстве, где сеют по одуванчикам и думают, что там будет пшеница. Одуванчики – это признак того, что переуплотненная земля. Значит, там давно уже не было основной обработки почвы в виде плоскореза или плуга. И при этом здесь вновь ссылаются на погоду. Это отвратительно! Очевидно же, что без применения удобрений мы не получим качества зерна. Без работы по сортам тоже не получим качества зерна. А ведь как удобно говорить, что цены не устраивают. А качество устраивает? А тебя самого качество работы устраивает?!
– А сама площадь, засеянная пшеницей – сколько нужно региону?
– В Северном и Кыштовском районах я задавал вопрос своим коллегам: зачем мы выращиваем пшеницу в этих районах? Мы ее получаем пятого класса. Ну почему мы не занимаемся рожью?. Даже северяне скажут, что ниже 30 центнеров с гектара мы ее не получаем. А пшеницы – до 15-ти. При этом, пшеница у них 7,2 тысячи рублей за тонну, как фуражная ушла, и рожь – 7,6 тысячи рублей сейчас. Вот и сравнивайте экономику: в два раза меньше с гектара собрали, да еще дешевле продали. Мы понимаем, какая экономика сразу выстраивается. И, обсуждая цены, я бы лучше вернул людей к обсуждению себестоимости.
Я задаю вопросы в Усть-Тарке или в Венгерово: как это понимать, что некоторые хозяйства имеют в структуре севооборота 80% пшеницы? Кто принял решение, что ты производитель-кормилец и решил всех накормить только пшеницей? Мы что, кроме хлеба, ничего не едим?.
А задумайтесь над экономикой процесса! Больше 1,2 миллиона тонн зерна и зернопродукции в прошлом году было вывезено из Новосибирской области. Это было вывезено сырье! Это не продукт с высокой добавленной стоимостью – мука, молоко, мясо, яйцо и так далее. Через животноводство пропустить бы это! У наc, к слову, 284 хозяйства, которые занимаются животноводством. И, конечно, чисто растениеводческим сельхозпредприятиям сейчас тяжелее.
– То есть, следуя вашей логике должны быть комбинированные хозяйства: производство зерна, животноводство?
– Конечно. Не случайно мы в этом году создали Ассоциацию элеваторов Новосибирской области. Мы же завозим муку для хлеба и печенья для наших людей из Алтайского края. Это что, нормальное явление?
Очень хорошо на наш призыв откликнулись руководители хлебоприемных пунктов и элеваторов. Мы провели в Безменово заседание Ассоциации элеваторов с привлечением руководителей пяти районов, которые ближе к Безменову и Черепановскому району. Обсудили, что надо нашей переработке от наших сельхозпроизводителей.
Приведу пример. В Безменово прекрасный крупяной завод стоит, но работает на гречихе из Алтайского края. А у нас всего 11 тысяч гектаров гречки по всей области. И то мы ее продаем на Алтай или еще куда-то. Это нелогично.
Кроме этого, мы хотим, чтобы в какой-то степени было просчитано размещение предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности. Это касается не только элеваторов, но и молокозаводов, и мясоперерабатывающих предприятий. У меня на памяти Купинский молочно-консервный комбинат, он перерабатывал до 300 тонн молока в сутки. В этом году весной он опустился до 30 тонн. А мы планируем где-то еще строить молочные заводы. Или в Веселовке стоит молочный завод на 100 тонн, его торжественно открыли всем районом, глава возил, и дегустацию проводили. Где этот завод? На консервации стоит. Неужели мы такие богатые на инвестиции, чтобы строить и замораживать!?
Что делать?
– Получается печальная картина. Грубо говоря, взяли какие-то семена посеяли, агротехнологию нарушили, что-то собрали, куда девать – неизвестно, по каким ценам – тоже. Пока собирали, пошел дождь или выпал снег, опять этот риск. Но господдержку получили в любом случае. В накладе не остались…
– Все, что происходит… Я хотел бы, чтобы было четко понятно – это вина не только конкретного руководителя сельхозпредприятия, а вина наша общая. Вина нашей страны. Мы куда-то идем, не зная, не осознавая, не делая глубокого анализа.
– Как на это можно влиять?
– Мы в этом году изменили формат проведения дня поля. Задумка, на мой взгляд, просто шикарная, это показало реальные наши взаимоотношения с наукой.
Мы почему-то начали сами принимать решения, при этом забыв, что есть люди, которые профессионально всю жизнь занимаются наукой. Смотрите, новосибирские сорта сеет Красноярский край. Повально! А мы на омские ушли. И при этом сдвинули сроки уборки. Я помню 1978 год, я тогда комбайнером был в совхозе «Стеденовский» Карасукского района. 4 августа мы начали уборку яровых. Сейчас планируем 15-20 августа…
Министр сельского хозяйства Ткачев очень грамотно сказал: «Уважаемые коллеги, мы пересмотрим меры государственной поддержки, для регионов, которые находятся в худших природно-климатических условиях. То есть, с учетом этого. Но при этом критерии будут зависеть от повышения плодородия, от соблюдения норм по семенам и так далее». Надо это всем иметь в виду!
– Много говорят о том, что необходимо изменить закон о государственной поддержке.
– Разные позиции сегодня на этот счет. Некоторые говорят о том, что надо меры государственной поддержки оказать на гектар. А что это за критерий – гектар? Мол, чем он там занимается, что делает, не имеет значения. На гектар меру поддержки распределят, а он сам будешь определять, куда ее направить. Но я считаю, что государство поддержку обеспечивает для того, чтобы регулировать то, что нужно сегодня людям, что нужно рынку. И вот здесь мы должны четко регулировать и, на мой взгляд, создать систему, когда будем говорить, что рынку сегодня нужно вот столько пшеницы, вот столько овса, столько ячменя на перловку, столько необходимо мяса, столько молока, шерсти, яиц, мяса птицы, свинины, и вот под это мы меры поддержки будем оказывать. А если хочешь выращивать бананы – выращивай. Но это твои риски, твоя прихоть. Почему мы народные деньги должны отдавать в твои риски? И то же самое здесь. Если ты живешь в зоне, в которой 1650 градусов сумма температур и пытаешься вырастить пшеницу, которой нужно 1900 градусов для созревания, парень, ты нас извини. Либо ты входишь в систему нормальную по районированным сортам, либо ты занимаешься всем сам без нашего участия.
Этой логикой мы руководствовались, когда в этом году с помощью ученых разработали адаптивно-ландшафтную систему земледелия. На ней Новосибирская область разделена на пять зон и 17 подзон. Мы говорим: Уважаемые, условно, карасучане или кыштовцы, в вашей зоне вот это выращивать нужно. Вот этим будете заниматься – субсидии введем. Будете заниматься своим – это ваш риск, мы не против. Может быть, вы на правильном пути. Но пока вы не докажете свою состоятельность, мы в этом участвовать не будем. И согласно этому сейчас Владимир Клементьевич Каличкин, замруководителя Центра агробиотехнологий, начинает объезд по районам с курсом обучения. Казалось, уборка, не до учебы. Но именно сейчас мы точно должны понять, что мы на следующий год будем формировать себе в посевную кампанию.
– Значит, стоит ожидать изменений подхода области к поддержке села?
– Я бы предложил, во-первых, очень осторожно к этому подходить. Мы не должны шарахаться. Мы должны учесть те меры государственной поддержки, которые оказывает федеральное правительство.
А, вообще, знаете, у нас все воспринимают меры поддержки села как выделение средств на техническое перевооружение. А когда мы начинаем говорить, что на начало года у нас больше миллиарда долгов (у нас на бюджете взятых обязательств – аккумулированных прав на один миллиард 321 миллион рублей), нас никто не слышит. Сейчас надо постараться выйти из того коллапса, который создали все вместе: и правительство области, и депутаты Заксобрания, и руководители.
– Вернемся к вашему высказыванию о том, что многие проблемы села – управленческие. Но ведь заставить сегодня владельца хозяйства, акционерного общества что-то сделать нельзя…
– Да, я считаю, что управленческая проблема сегодня основная. И я не исключаю, что здесь очень много недоработок моих собственных и министерства. Что же касается ответственности других…Мне в душу очень запал мой разговор с Владыкой Тихоном. Когда он приехал к нам, я в районе еще работал, начал говорить ему о тех бедах, которые есть в стране и, в частности, в районе. Я говорю: «Владыка, ну когда это
закончится?». Он так спокойно, флегматично говорит: «Ты знаешь, когда это закончится? Когда на вопрос «Кто виноват?» каждый из нас будет говорить «Я».
Мы должны стимулировать, создавать условия, а не ходить и жалеть. Надо прекратить «вытирать сопли», а говорить обычным экономическим языком. А когда начинают, вместо того: «А денег нет». А ты заработал что-то? Почему кто-то должен тебя содержать?
