Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Село всегда тяжело принимало реформы. Что в далекие столыпинские времена, что на нашей памяти – в недавние 90-е годы. Все перемены здесь (по-нынешнему – инновации) происходят с трудом, со скрипом, а иногда и с кровью. Крестьянин – в силу характера своего труда, в силу своей близости к земле – консервативен. И в этом есть глубокий смысл. И в этом – большая проблема.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Но сегодня – буквально на наших глазах – сибирская деревня меняется. Новые технологии, новые отношения, крупные инвестиции, все это в считанные годы преобразовало не только производство – весь крестьянский быт и уклад. Что происходит с селом в наши дни и каким будет оно в XXI веке – об этом разговор с вице-губернатором, руководителем департамента АПК Новосибирской области Виктором Гергертом.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Виктор Александрович, почему, на ваш взгляд, деревня с таким трудом поддается инновациям?
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Я думаю, дело тут не столько в крестьянском консерватизме. Проблема глубже. Развитие России, особенно там, где это касается отношений в аграрном секторе, очень отличается от развития других стран. Вспомните – крепостное право у нас было отменено лишь в 1861 году. Не успели привыкнуть к свободе, к самостоятельности – грянула революция. Исторически складывалось так, что над крестьянином сначала был барин, помещик, потом – государство. Сначала помещик, а потом государство брали на себя все риски, всю ответственность. Люди оказались не приучены принимать решения. Этот патриархальный менталитет во многом сохранился до сегодняшнего дня. И реформы у нас тоже всегда шли сверху: навязывались, не принимались, не понимались – и были обречены на провал.
Тем временем в западных странах развивалось фермерство, укреплялась кооперация – истинная, а не спущенная приказом сверху… Помню, в 1996 году, когда я был главой администрации Карасукского района, ГТЦ (Германское общество по техническому сотрудничеству) прислало к нам в район своего специалиста. Это был преуспевающий немецкий фермер. Неделю он в хозяйствах поработал, а потом рассказал о том, что увидел. Мне интересно было узнать, как выглядим мы со стороны, глазами западного эксперта.
Спрашиваю его: Франк, неужели ты тоже будешь меня за фермерство агитировать? (В то время это была модная тема.) Разве наша система размещения производительных сил не лучше? Смотри – 20 тысяч гектаров, в центре – село, в селе – школа, клуб, машинный двор. А у вас все раздроблено, все кусочками, у каждого фермера – свой клочок в 60-70 га.
И он мне в ответ – конечно, у вас лучше. Мы вам даже в чем-то завидуем. Но у вас есть проблема, без решения которой все ваши преимущества ничего не стоят. Научитесь риски на людей перекладывать. У вас же здесь круговая порука, вы друг за друга прячетесь, работать не хотите. У нас – каждый фермер сам принимает решения. И отвечает за них. Неправильно принял – банкрот. Это другой уровень ответственности, другой уровень мотивации. Попробуйте сделать так же – и все у вас заработает.
Попробовали. Изменили общественный строй, государство отказалось от собственности – возьмите, это ваше, хозяйничайте сами. А люди не готовы, люди считают, что их предали.
Иной раз до абсурда доходит. Приехали мы с губернатором в одно из сел Венгеровского района. Подходим к ФАПу и видим: перед входом – огромная лужа. Губернатор: что это у вас, почему? И тут все, в том числе глава местной администрации, в один голос: да не говорите, Виктор Александрович, прямо не знаем, что делать, кому только не писали!..
Вот вы смеетесь – вам смешно. А нам было не до смеха. Ребята, да вы возьмите лопаты, засыпьте лужу – это же ваше село, вам здесь жить, вам решать!
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Как бы то ни было, в последние годы сельское хозяйство области совершило большой рывок. Правда, это рывок с низкого старта – в 90-х аграрная отрасль буквально рухнула. Но даже если сравнивать с благополучным «дореформенным» временем, надои у нас выросли на треть – с 2200 до 3500 литров, урожайность – наполовину, с 15 до 23 центнеров с гектара. И все это буквально в считанные годы. За счет чего такой бурный рост?
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Если называть вещи своими именами, и вряд ли я здесь открою какую-то тайну, – нашей области, конечно, повезло. Повезло, что проблемы аграрного комплекса находят такой искренний отклик и такое понимание на самом верху областной власти. Посмотрите – в других регионах ведь нет подобной динамики. Немного территорий в России могут сравниться с нами в поддержке сельского хозяйства. И тут надо отдать должное нашему губернатору – именно он обычно становится инициатором всех этих новых форм, мер и механизмов.
Помните, конечно, вплоть до 2006 года у государства не было четкой аграрной политики. В первой половине 2000-х мы действовали, я бы сказал, в режиме антикризисного управления. Когда банки не давали кредитов, когда не было понятия субсидированной процентной ставки, когда старая техника выходила из строя, когда не хватало денег на ГСМ – а надо было сеять и убирать. Нам приходилось проявлять чудеса изобретательности – искать средства, выдавать товарные кредиты, заранее почти наверняка зная, что часть из них не вернется. Мы использовали бюджет как банковскую систему.
Но в 2006-м вдруг происходит переворот – аграрный комплекс оказывается в числе национальных приоритетов. И сразу – кредиты, субсидирование процентной ставки, поддержка инновационной и инвестиционной инициативы. После чего мы сказали – всё, никаких больше займов мы не выдаем, хотите – берите кредиты в банках, а мы поможем.
И в декабре того же года принимаем областной закон о поддержке сельхозпроизводителей. По принципу, который предложили сами крестьяне, – поддерживать только инициативных. Купил комбайн – вот тебе 30 процентов компенсации, купил удобрения – пожалуйста, 20 процентов затрат тебе возвращается, взял кредит в банке – вот тебе субсидирование процентной ставки. Кто сам ничего не делает – не может рассчитывать ни на какие дотации.
Эффект был потрясающий. Особенно когда мы вектор господдержки направили на техническое, а значит, и технологическое перевооружение. В первый год после принятия этого закона хозяйства области закупили сразу на три миллиарда новой техники, во второй год – уже на шесть. В этом году, несмотря на кризис, несмотря на то, что покупку импорта не компенсировали, - еще на три миллиарда рублей.
Это уже революция. Помню, в 70-х годах, если механизатору удавалось собрать 1500 тонн хлеба – это был герой, ему медаль давали. Нынешней осенью максимальный результат показал комбайнер из ЗАО «Степное» Искитимского района Сергей Нижник – 6300 тонн зерна за уборочную! Я был председателем колхоза – так у меня валовый сбор по хозяйству и то получался меньше. Но ведь у Нижника и комбайн соответствующий – 9 метров жатка, 11 кубов емкость бункера. И механизатор сегодня не такой, как был в прежние времена, – весь в масле, тут кувалда, там зубило. Нынешний комбайнер одет в чистую рубашечку, сидит в кабине с кондиционером, в ушах наушники – он «Битлов» слушает, в руках джойстик – он машиной управляет. Это иной уровень работы, иной уровень зарплаты, иное качество жизни. Это уже не просто техническая, технологическая инновация, а новое социальное явление.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Вы говорите – новое социальное явление, новое качество жизни. Но насколько селяне готовы к этому новому качеству? Изменился ли крестьянский менталитет? Потому что инновации, перефразируя Булгакова, должны быть в первую очередь в головах.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Менталитет постепенно меняется. Хотя, конечно, это очень инертная вещь. И именно в крестьянской среде эти перемены происходят медленнее, чем где бы то ни было. Приведу пример. У нас в области около 460 хозяйств. Примерно в половине из них уже определился собственник. Необязательно это крупный инвестор с большими деньгами – может, просто прежний руководитель получил контрольный пакет, взял на себя риски. Но как только пришел настоящий хозяин – сразу все меняется. Уже у человека другая мотивация, другой подход. Это – мое. Моя собственность, моя выгода, мое дело. Среди этих сельхозпредприятий – ни одного убыточного. А в остальных хозяйствах – все по-прежнему. Такой же колхоз – кто «за», кто «против», все вокруг колхозное и никто ни за что не отвечает. По-прежнему процветает воровство – главный бич нашего сельского хозяйства.
Расскажу случай из жизни. Рядом с племзаводом «Ирмень» есть ЗАО «Березовское». Хозяйство умирало. Пришел САХО, взял в собственность, вложил деньги, поставил на ноги. И вот как-то Юрий Федорович Бугаков, проезжая мимо, останавливает их комбайнера, спрашивает: «Ну как при новом хозяине работается?» «Да вроде нечего, - отвечает тот, - работа есть, платят хорошо. Но живем – как в концлагере! Видишь – стоит мужик с пистолетом – это вневедомственная охрана. Каждую машину караулят – с поля на ток, с тока на склад. На складе тоже охрана». Получается – если в деревне украсть нельзя, значит, как в концлагере.
Эту историю Бугаков мне рассказал года четыре назад. Сегодня из «Березовского» – ни единой жалобы, там порядок, там уборку чуть не первые в районе завершают. Помню, приезжаем мы туда с губернатором – 22 новеньких ростовских «Дона» стоят, рядом – парни в кепках и комбинезонах, ждут сигнала. Губернатор ленточку перерезал – и вся эта махина тронулась. Картинка – загляденье!
Вот что бывает в тех хозяйствах, куда приходит настоящий собственник. Тот же аграрный холдинг – он ведь в каждом селе открывает спортивную школу. Где хоккеем занимаются, где самбо. Потому что собственник понимает – пацанов надо в деревне удерживать. Уедут ребята в город – кто будет ему прибыль зарабатывать?
Arial<#two#>>
3<#two#>>- Техническое, технологическое и даже кадровое обновление в первую очередь упирается в наличие или отсутствие средств. Крестьянин и рад бы купить высокопроизводительный комбайн или высокопродуктивный скот – а капиталов не хватает. Как в ближайшем будущем предполагается привлекать инвестиции в аграрную отрасль? Есть какие-нибудь «инновационные» идеи на этот счет?
3<#two#>>-3<#two#>> Есть, и даже не одна. Это, так сказать, «фишки» следующего года – рыночные инструменты, которые позволят привлечь в сельхозпроизводство десятки и сотни миллионов рублей.
Первое – это создание фонда поддержки малого предпринимательства. Фонд уже создан, зарегистрирован, участие областного бюджета составит 20 миллионов рублей. Мы размещаем эти средства в банке с коэффициентом один к пяти и получаем мультипликативный эффект. Умножаем 20 на пять – это уже 100 миллионов. На такую сумму банк может дать гарантии сельхозпроизводителям. Но и это не всё. Выбранный нами механизм позволяет области участвовать в российском конкурсе и рассчитывать на получение денег еще и из федерального бюджета.
Начиная с будущего года мы сможем выдавать гарантии крестьянско-фермерским, личным подсобным хозяйствам, кредитным кооперативам. Сколько раз уже случалось: приходит ко мне житель села, говорит – устал от этой нищенской колхозной жизни, хочу сам выращивать, откармливать, зарабатывать, но нужен первоначальный капитал, помоги, Виктор Александрович! А я бы и рад помочь, да у меня механизма нет. Теперь такой механизм появился.
Оказывая поддержку малому бизнесу, мы не забыли и про крупных товаропроизводителей. Для этого создается еще один инструмент – Агентство инвестиционного развития в аграрном комплексе. Это акционерное общество со стопроцентно государственным уставным капиталом должно взять на себя роль инициатора масштабных проектов в областном АПК. Например, строительства животноводческих комплексов наподобие того, что недавно был открыт в Маслянинском районе, или современных зернохранилищ, или новой линии переработки.
Мы готовы вкладывать бюджетные деньги – контрольного пакета нам не надо, достаточно блокирующего, чтобы не допустить со стороны инвесторов глупости или нечестности. А раз участвуют бюджетные деньги, значит, у банков сразу другой уровень доверия к проекту, и они с большей охотой дадут кредит. Мы построим объект, доведем до готовности, а потом позволим партнерам выкупить нашу долю. Эксплуатировать – не дело государство, наша задача – помочь на начальном этапе.
Конечно, мы не отказываемся и от прежних механизмов поддержки технического обновления в аграрной отрасли. На следующий год только на перевооружение растениеводства у нас в бюджете заложено порядка 700 миллионов рублей.
3<#two#>>- Сейчас понятие инновации принято употреблять в очень широком смысле, но строго говоря, это освоение и внедрение в производство научно-прикладных разработок, новых технологий и оборудования. Казалось бы, нам есть что внедрять – у наших сельхозпроизводителей под боком Сибирское отделение Россельхозакадемии и целый аграрный университет.
3<#two#>>- Да, мы особый регион, в котором сконцентрирован огромный интеллектуальный потенциал, – вот только потенциал этот полноценно не используется.
Представьте – с одной стороны 10 академических институтов, с другой – сотни и даже тысячи сельхозпроизводителей. Раньше они не особо нуждались друг в дружке. Государство через административно-распределительную систему поддерживало и тех, и этих. Затем ученым сказали – всё, вот вам 20 процентов финансирования, остальные 80 зарабатывайте сами. То есть теперь все научные разработки надо превратить в товар и научиться их продавать. Как? Кто будет этим заниматься? Нужны структуры, которые могли бы новацию трансформировать в инновацию.
У нас имеется постановление о создании инновационного центра. Идея такая: вот есть товаропроизводитель, который хочет, к примеру, построить коровник. Он обращается в инновационный центр и получает целый спектр услуг по принципу «одного окна». Здесь ему и бизнес-план помогут составить, и технологию выбрать, здесь есть подрядчик, который его с банком сведет, есть цех, где ему эту ферму соберут. Казалось бы, идея замечательная – но понимания до сих пор не нашла. Ни у сельхозпроизводителей, ни у самих ученых.
Причем научно-прикладные разработки на самом деле востребованы, крестьяне готовы к технологическому обновлению. И вот ЗАО «Сенчанское поле» само выходит на институт земледелия и химизации, обращается к академику Власенко – поработайте у нас, мы вам заплатим. И Власенко со своей командой за пару лет выводит хозяйство в лидеры по урожайности. Но это единичные случаи, а постоянной, системной связи аграрной науки с сельхозпроизводством нам выстроить не удалось.
3<#two#>>- Виктор Александрович, когда-то у нас в области насчитывалось порядка шести сотен крупных сельхозпредприятий, сегодня осталось меньше пятисот. По крайней мере, каждое десятое хозяйство мы потеряли. О чем это говорит? Идет экономический естественный отбор? Выживает сильнейший?
3<#two#>>- Честно сказать, какой-то настораживающей динамики по сокращению числа хозяйств я не вижу. Но полагаю, что в перспективе их действительно должно быть меньше. Зато они станут крупнее. Это объективный процесс. В ближайшие годы количество населенных пунктов в области будет сокращаться, а те «опорные» села, где концентрируется капитал, вырастут. Потому что в крупном селе можно построить хорошую школу и дать детишкам достойное образование. Можно обеспечить качественное медобслуживание, сделав хорошую больницу. Можно заасфальтировать дороги, выстроить клуб, спорткомплекс. В маленьком селе этого не сделаешь. Учитывая, что мобильность и производительность нынешней сельхозтехники неизмеримо выросла, сегодня есть возможность из одного села обслужить территорию в радиусе 50 километров – прежние пять отделений. Вахтовым методом – как уже делают в Кочках.
В Кочковском районе всего 14 сел, а в Карасукском – 62. И сегодня, формируя концепцию развития области до 2025 года, мы уже предусматриваем – какие села станут здесь «опорными»? Я думаю – Октябрьское, Студеное, Поповка, Калиновка… А мелкие, те что уже сегодня умирают, нет смысла искусственно реанимировать. Это слишком затратно и совершенно непродуктивно. Лучше в Студеном создать такие условия для жизни, учебы, спорта и отдыха, чтобы было не хуже, чем в самом Карасуке, чтобы молодежь не стремилась в город.
3<#two#>>- Вы сказали про концепцию развития до 2025 года. Интересно, что еще принципиально нового предлагает этот документ? Как в зеркале концепции выглядит сибирская деревня XXI века?
3<#two#>>- Принципиально нового, пожалуй, ничего не назову. Но есть несколько очень важных моментов. Во-первых, мы отмечаем, что село до сих пор остается невосприимчивым к инновациям. Все процессы реформирования происходят очень драматично, а то и трагично. Люди не готовы принимать новые рыночные отношения. И что же нам в таком случае делать? Ответ очевиден: продолжать реформы, продолжать создание института эффективных собственников, которые смогут сохранить и преумножить тот имущественный потенциал, который имеется в области. Другого не дано.
Второе. Очень больная тема – земельный вопрос. Больная в рамках не только одного региона, но и всей страны, поэтому нам с нашими инициативами придется выходить на правительственный уровень. Надо положить конец существующей неразберихе, надо упорядочить земельные отношения, ведь земля – основное средство производства. Без этого эффективной экономики не построить.
Смотрите: в Нидерландах 100 процентов земли – в государственной собственности. В земельных отношениях – полный порядок. В Германии земля почти на сто процентов в частных руках. И тоже полный порядок. Я не знаю ни одной страны, в которой была бы и частная, и государственная, и еще какая-то виртуальная, призрачная долевая собственность. У нас ее придумали. Где эта доля? Кто ее видел? Что для доярки или тракториста значит эта бумажка?
Созданы идеальные условия для спекуляции, для рейдерства, для запутывания людей. Это же абсурд, когда акционерное общество, сельхозкооператив не имеют своей земли, а должны ее арендовать у дольщиков. Бугаков три года потратил на то, чтобы найти какую-то форму для легитимного использования земли, – лучших юристов нанял. И то не обошлось без проблем с законом. Но ведь это Бугаков! А обычному директору обычного хозяйства и вовсе туго приходится.
Еще одна проблема сельской экономики – она слабо диверсифицирована. Есть колхоз, есть бюджетная сфера – и всё. Из колхоза человек ушел – устроиться на работу ему больше негде. Надо создавать подсобные производства, предприятия потребкооперации, строить кирпичный завод, мастерские, открывать лесозаготовку, деревообработку. Поддержка малых форм переработки, создание эффективной системы закупа продукции ЛПХ – все это заложено в концепции. Чтобы сельская экономика стала многоотраслевой, чтобы у людей был больший выбор рабочих мест.
3<#two#>>- В любом деле есть те, кого можно ставить в пример, на кого можно опираться. Наверное, инновационный процесс в селе тоже имеет своих форвардов, своих «пионеров».
3<#two#>>- Конечно, они есть. Кого вам назвать? Примеров множество. Ну давайте – Виктор Иванович Бамбух. Глубина его мышления, его созидательный талант – просто феноменальны. Бывший учитель физкультуры, еще несколько лет назад его никто не знал, а сейчас идет по Багану – все в окна выглядывают: вот Бамбух пошел!
Возглавил ЗАО «Ивановское», присоединил вконец захиревший совхоз «Андреевский» – получилось огромное хозяйство. Сейчас еще и соседнее «Теренгульское» хочет прибрать к рукам.
У этого руководителя абсолютно нетрадиционный взгляд на сельхозпроизводство: он практически не занимается зерном. Еще в начале прошлого года у него была тысяча коров. Встречаемся: «Виктор Александрович, я решил 200 коров добавить». Проходит еще год: «Знаете, а у нас теперь 1400, а то и 1600 коров получится». У Бамбуха нет таких денег, как у Бугакова, чтобы оборудовать импортный доильный зал. Так он что придумал – устроил самодельный! Нет «ДеЛаваля» - взял обычный УДС-3. Принцип тот же, а затрат минимум. Зато какой экономический эффект! Было десять доярок – теперь три справляются.
- Тоже инновация.
- Конечно, инновация. Знаю, что рано или поздно Бамбух сделает у себя доильный зал не хуже, чем в Верх-Ирмени. А сейчас пока копит, наращивает силы. Вот вам образец нового подхода к менеджменту. Раньше и слова-то этого никто и не слышал, а теперь иначе не назовешь – это именно менеджер, а не управленец.
И таких людей я могу много в пример привести – в том числе из Баганского района. Особенно из Баганского… Там вообще сложилась особенная ситуация – некая аура созидания, плюс к тому дух здорового соперничества. Один директор построил спортивный комплекс, другой говорит – а я построю лучше. И строит. Один сделал бассейн, другой – а у меня будет больше. Один открыл кафе…
3<#two#>>- Капиталистическое соревнование?
3<#two#>>- Что-то вроде. Когда приезжаешь в район, собираешь руководителей, эту атмосферу чувствуешь.
3<#two#>>- Так значит, все-таки появились в селе новые люди?
3<#two#>>- Новых людей делает новое время. Когда меняются условия и жизнь требует от человека принятия жестких решений – он вынужден отвечать этим требованиям и принимать эти решения. Сегодня в Баганском районе нет ни одного директора, который бы не был собственником, хозяином, у каждого – контрольный пакет. И каждый на своем месте делает чудеса. За год прибавка по молоку в районе – 2 480 тонн. Надой на фуражную корову – плюс 365 литров. И до конца декабря будет еще больше. Ни в одном районе таких показателей нет. Это работают реформы, которые формируют новых людей с новым, инновационным мышлением.
Моя задача – оставшиеся 200 с лишним сельхозпредприятий сделать такими же. Чтобы во главе каждого из них встал настоящий хозяин. А еще лучше, когда к руководству отраслью придут молодые, современные, не обремененные комплексами моего поколения ребята. Они выросли уже в другое время, у них другие взгляды, у них по-другому работают мозги. Я не боюсь этого признать: чем быстрее мы уйдем, чем скорее молодежь заменит нас у руля, тем лучше будет для области.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Село всегда тяжело принимало реформы. Что в далекие столыпинские времена, что на нашей памяти – в недавние 90-е годы. Все перемены здесь (по-нынешнему – инновации) происходят с трудом, со скрипом, а иногда и с кровью. Крестьянин – в силу характера своего труда, в силу своей близости к земле – консервативен. И в этом есть глубокий смысл. И в этом – большая проблема.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Но сегодня – буквально на наших глазах – сибирская деревня меняется. Новые технологии, новые отношения, крупные инвестиции, все это в считанные годы преобразовало не только производство – весь крестьянский быт и уклад. Что происходит с селом в наши дни и каким будет оно в XXI веке – об этом разговор с вице-губернатором, руководителем департамента АПК Новосибирской области Виктором Гергертом.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Виктор Александрович, почему, на ваш взгляд, деревня с таким трудом поддается инновациям?
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Я думаю, дело тут не столько в крестьянском консерватизме. Проблема глубже. Развитие России, особенно там, где это касается отношений в аграрном секторе, очень отличается от развития других стран. Вспомните – крепостное право у нас было отменено лишь в 1861 году. Не успели привыкнуть к свободе, к самостоятельности – грянула революция. Исторически складывалось так, что над крестьянином сначала был барин, помещик, потом – государство. Сначала помещик, а потом государство брали на себя все риски, всю ответственность. Люди оказались не приучены принимать решения. Этот патриархальный менталитет во многом сохранился до сегодняшнего дня. И реформы у нас тоже всегда шли сверху: навязывались, не принимались, не понимались – и были обречены на провал.
Тем временем в западных странах развивалось фермерство, укреплялась кооперация – истинная, а не спущенная приказом сверху… Помню, в 1996 году, когда я был главой администрации Карасукского района, ГТЦ (Германское общество по техническому сотрудничеству) прислало к нам в район своего специалиста. Это был преуспевающий немецкий фермер. Неделю он в хозяйствах поработал, а потом рассказал о том, что увидел. Мне интересно было узнать, как выглядим мы со стороны, глазами западного эксперта.
Спрашиваю его: Франк, неужели ты тоже будешь меня за фермерство агитировать? (В то время это была модная тема.) Разве наша система размещения производительных сил не лучше? Смотри – 20 тысяч гектаров, в центре – село, в селе – школа, клуб, машинный двор. А у вас все раздроблено, все кусочками, у каждого фермера – свой клочок в 60-70 га.
И он мне в ответ – конечно, у вас лучше. Мы вам даже в чем-то завидуем. Но у вас есть проблема, без решения которой все ваши преимущества ничего не стоят. Научитесь риски на людей перекладывать. У вас же здесь круговая порука, вы друг за друга прячетесь, работать не хотите. У нас – каждый фермер сам принимает решения. И отвечает за них. Неправильно принял – банкрот. Это другой уровень ответственности, другой уровень мотивации. Попробуйте сделать так же – и все у вас заработает.
Попробовали. Изменили общественный строй, государство отказалось от собственности – возьмите, это ваше, хозяйничайте сами. А люди не готовы, люди считают, что их предали.
Иной раз до абсурда доходит. Приехали мы с губернатором в одно из сел Венгеровского района. Подходим к ФАПу и видим: перед входом – огромная лужа. Губернатор: что это у вас, почему? И тут все, в том числе глава местной администрации, в один голос: да не говорите, Виктор Александрович, прямо не знаем, что делать, кому только не писали!..
Вот вы смеетесь – вам смешно. А нам было не до смеха. Ребята, да вы возьмите лопаты, засыпьте лужу – это же ваше село, вам здесь жить, вам решать!
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Как бы то ни было, в последние годы сельское хозяйство области совершило большой рывок. Правда, это рывок с низкого старта – в 90-х аграрная отрасль буквально рухнула. Но даже если сравнивать с благополучным «дореформенным» временем, надои у нас выросли на треть – с 2200 до 3500 литров, урожайность – наполовину, с 15 до 23 центнеров с гектара. И все это буквально в считанные годы. За счет чего такой бурный рост?
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Если называть вещи своими именами, и вряд ли я здесь открою какую-то тайну, – нашей области, конечно, повезло. Повезло, что проблемы аграрного комплекса находят такой искренний отклик и такое понимание на самом верху областной власти. Посмотрите – в других регионах ведь нет подобной динамики. Немного территорий в России могут сравниться с нами в поддержке сельского хозяйства. И тут надо отдать должное нашему губернатору – именно он обычно становится инициатором всех этих новых форм, мер и механизмов.
Помните, конечно, вплоть до 2006 года у государства не было четкой аграрной политики. В первой половине 2000-х мы действовали, я бы сказал, в режиме антикризисного управления. Когда банки не давали кредитов, когда не было понятия субсидированной процентной ставки, когда старая техника выходила из строя, когда не хватало денег на ГСМ – а надо было сеять и убирать. Нам приходилось проявлять чудеса изобретательности – искать средства, выдавать товарные кредиты, заранее почти наверняка зная, что часть из них не вернется. Мы использовали бюджет как банковскую систему.
Но в 2006-м вдруг происходит переворот – аграрный комплекс оказывается в числе национальных приоритетов. И сразу – кредиты, субсидирование процентной ставки, поддержка инновационной и инвестиционной инициативы. После чего мы сказали – всё, никаких больше займов мы не выдаем, хотите – берите кредиты в банках, а мы поможем.
И в декабре того же года принимаем областной закон о поддержке сельхозпроизводителей. По принципу, который предложили сами крестьяне, – поддерживать только инициативных. Купил комбайн – вот тебе 30 процентов компенсации, купил удобрения – пожалуйста, 20 процентов затрат тебе возвращается, взял кредит в банке – вот тебе субсидирование процентной ставки. Кто сам ничего не делает – не может рассчитывать ни на какие дотации.
Эффект был потрясающий. Особенно когда мы вектор господдержки направили на техническое, а значит, и технологическое перевооружение. В первый год после принятия этого закона хозяйства области закупили сразу на три миллиарда новой техники, во второй год – уже на шесть. В этом году, несмотря на кризис, несмотря на то, что покупку импорта не компенсировали, - еще на три миллиарда рублей.
Это уже революция. Помню, в 70-х годах, если механизатору удавалось собрать 1500 тонн хлеба – это был герой, ему медаль давали. Нынешней осенью максимальный результат показал комбайнер из ЗАО «Степное» Искитимского района Сергей Нижник – 6300 тонн зерна за уборочную! Я был председателем колхоза – так у меня валовый сбор по хозяйству и то получался меньше. Но ведь у Нижника и комбайн соответствующий – 9 метров жатка, 11 кубов емкость бункера. И механизатор сегодня не такой, как был в прежние времена, – весь в масле, тут кувалда, там зубило. Нынешний комбайнер одет в чистую рубашечку, сидит в кабине с кондиционером, в ушах наушники – он «Битлов» слушает, в руках джойстик – он машиной управляет. Это иной уровень работы, иной уровень зарплаты, иное качество жизни. Это уже не просто техническая, технологическая инновация, а новое социальное явление.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Вы говорите – новое социальное явление, новое качество жизни. Но насколько селяне готовы к этому новому качеству? Изменился ли крестьянский менталитет? Потому что инновации, перефразируя Булгакова, должны быть в первую очередь в головах.
Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Менталитет постепенно меняется. Хотя, конечно, это очень инертная вещь. И именно в крестьянской среде эти перемены происходят медленнее, чем где бы то ни было. Приведу пример. У нас в области около 460 хозяйств. Примерно в половине из них уже определился собственник. Необязательно это крупный инвестор с большими деньгами – может, просто прежний руководитель получил контрольный пакет, взял на себя риски. Но как только пришел настоящий хозяин – сразу все меняется. Уже у человека другая мотивация, другой подход. Это – мое. Моя собственность, моя выгода, мое дело. Среди этих сельхозпредприятий – ни одного убыточного. А в остальных хозяйствах – все по-прежнему. Такой же колхоз – кто «за», кто «против», все вокруг колхозное и никто ни за что не отвечает. По-прежнему процветает воровство – главный бич нашего сельского хозяйства.
Расскажу случай из жизни. Рядом с племзаводом «Ирмень» есть ЗАО «Березовское». Хозяйство умирало. Пришел САХО, взял в собственность, вложил деньги, поставил на ноги. И вот как-то Юрий Федорович Бугаков, проезжая мимо, останавливает их комбайнера, спрашивает: «Ну как при новом хозяине работается?» «Да вроде нечего, - отвечает тот, - работа есть, платят хорошо. Но живем – как в концлагере! Видишь – стоит мужик с пистолетом – это вневедомственная охрана. Каждую машину караулят – с поля на ток, с тока на склад. На складе тоже охрана». Получается – если в деревне украсть нельзя, значит, как в концлагере.
Эту историю Бугаков мне рассказал года четыре назад. Сегодня из «Березовского» – ни единой жалобы, там порядок, там уборку чуть не первые в районе завершают. Помню, приезжаем мы туда с губернатором – 22 новеньких ростовских «Дона» стоят, рядом – парни в кепках и комбинезонах, ждут сигнала. Губернатор ленточку перерезал – и вся эта махина тронулась. Картинка – загляденье!
Вот что бывает в тех хозяйствах, куда приходит настоящий собственник. Тот же аграрный холдинг – он ведь в каждом селе открывает спортивную школу. Где хоккеем занимаются, где самбо. Потому что собственник понимает – пацанов надо в деревне удерживать. Уедут ребята в город – кто будет ему прибыль зарабатывать?
Arial<#two#>>
3<#two#>>- Техническое, технологическое и даже кадровое обновление в первую очередь упирается в наличие или отсутствие средств. Крестьянин и рад бы купить высокопроизводительный комбайн или высокопродуктивный скот – а капиталов не хватает. Как в ближайшем будущем предполагается привлекать инвестиции в аграрную отрасль? Есть какие-нибудь «инновационные» идеи на этот счет?
3<#two#>>-3<#two#>> Есть, и даже не одна. Это, так сказать, «фишки» следующего года – рыночные инструменты, которые позволят привлечь в сельхозпроизводство десятки и сотни миллионов рублей.
Первое – это создание фонда поддержки малого предпринимательства. Фонд уже создан, зарегистрирован, участие областного бюджета составит 20 миллионов рублей. Мы размещаем эти средства в банке с коэффициентом один к пяти и получаем мультипликативный эффект. Умножаем 20 на пять – это уже 100 миллионов. На такую сумму банк может дать гарантии сельхозпроизводителям. Но и это не всё. Выбранный нами механизм позволяет области участвовать в российском конкурсе и рассчитывать на получение денег еще и из федерального бюджета.
Начиная с будущего года мы сможем выдавать гарантии крестьянско-фермерским, личным подсобным хозяйствам, кредитным кооперативам. Сколько раз уже случалось: приходит ко мне житель села, говорит – устал от этой нищенской колхозной жизни, хочу сам выращивать, откармливать, зарабатывать, но нужен первоначальный капитал, помоги, Виктор Александрович! А я бы и рад помочь, да у меня механизма нет. Теперь такой механизм появился.
Оказывая поддержку малому бизнесу, мы не забыли и про крупных товаропроизводителей. Для этого создается еще один инструмент – Агентство инвестиционного развития в аграрном комплексе. Это акционерное общество со стопроцентно государственным уставным капиталом должно взять на себя роль инициатора масштабных проектов в областном АПК. Например, строительства животноводческих комплексов наподобие того, что недавно был открыт в Маслянинском районе, или современных зернохранилищ, или новой линии переработки.
Мы готовы вкладывать бюджетные деньги – контрольного пакета нам не надо, достаточно блокирующего, чтобы не допустить со стороны инвесторов глупости или нечестности. А раз участвуют бюджетные деньги, значит, у банков сразу другой уровень доверия к проекту, и они с большей охотой дадут кредит. Мы построим объект, доведем до готовности, а потом позволим партнерам выкупить нашу долю. Эксплуатировать – не дело государство, наша задача – помочь на начальном этапе.
Конечно, мы не отказываемся и от прежних механизмов поддержки технического обновления в аграрной отрасли. На следующий год только на перевооружение растениеводства у нас в бюджете заложено порядка 700 миллионов рублей.
3<#two#>>- Сейчас понятие инновации принято употреблять в очень широком смысле, но строго говоря, это освоение и внедрение в производство научно-прикладных разработок, новых технологий и оборудования. Казалось бы, нам есть что внедрять – у наших сельхозпроизводителей под боком Сибирское отделение Россельхозакадемии и целый аграрный университет.
3<#two#>>- Да, мы особый регион, в котором сконцентрирован огромный интеллектуальный потенциал, – вот только потенциал этот полноценно не используется.
Представьте – с одной стороны 10 академических институтов, с другой – сотни и даже тысячи сельхозпроизводителей. Раньше они не особо нуждались друг в дружке. Государство через административно-распределительную систему поддерживало и тех, и этих. Затем ученым сказали – всё, вот вам 20 процентов финансирования, остальные 80 зарабатывайте сами. То есть теперь все научные разработки надо превратить в товар и научиться их продавать. Как? Кто будет этим заниматься? Нужны структуры, которые могли бы новацию трансформировать в инновацию.
У нас имеется постановление о создании инновационного центра. Идея такая: вот есть товаропроизводитель, который хочет, к примеру, построить коровник. Он обращается в инновационный центр и получает целый спектр услуг по принципу «одного окна». Здесь ему и бизнес-план помогут составить, и технологию выбрать, здесь есть подрядчик, который его с банком сведет, есть цех, где ему эту ферму соберут. Казалось бы, идея замечательная – но понимания до сих пор не нашла. Ни у сельхозпроизводителей, ни у самих ученых.
Причем научно-прикладные разработки на самом деле востребованы, крестьяне готовы к технологическому обновлению. И вот ЗАО «Сенчанское поле» само выходит на институт земледелия и химизации, обращается к академику Власенко – поработайте у нас, мы вам заплатим. И Власенко со своей командой за пару лет выводит хозяйство в лидеры по урожайности. Но это единичные случаи, а постоянной, системной связи аграрной науки с сельхозпроизводством нам выстроить не удалось.
3<#two#>>- Виктор Александрович, когда-то у нас в области насчитывалось порядка шести сотен крупных сельхозпредприятий, сегодня осталось меньше пятисот. По крайней мере, каждое десятое хозяйство мы потеряли. О чем это говорит? Идет экономический естественный отбор? Выживает сильнейший?
3<#two#>>- Честно сказать, какой-то настораживающей динамики по сокращению числа хозяйств я не вижу. Но полагаю, что в перспективе их действительно должно быть меньше. Зато они станут крупнее. Это объективный процесс. В ближайшие годы количество населенных пунктов в области будет сокращаться, а те «опорные» села, где концентрируется капитал, вырастут. Потому что в крупном селе можно построить хорошую школу и дать детишкам достойное образование. Можно обеспечить качественное медобслуживание, сделав хорошую больницу. Можно заасфальтировать дороги, выстроить клуб, спорткомплекс. В маленьком селе этого не сделаешь. Учитывая, что мобильность и производительность нынешней сельхозтехники неизмеримо выросла, сегодня есть возможность из одного села обслужить территорию в радиусе 50 километров – прежние пять отделений. Вахтовым методом – как уже делают в Кочках.
В Кочковском районе всего 14 сел, а в Карасукском – 62. И сегодня, формируя концепцию развития области до 2025 года, мы уже предусматриваем – какие села станут здесь «опорными»? Я думаю – Октябрьское, Студеное, Поповка, Калиновка… А мелкие, те что уже сегодня умирают, нет смысла искусственно реанимировать. Это слишком затратно и совершенно непродуктивно. Лучше в Студеном создать такие условия для жизни, учебы, спорта и отдыха, чтобы было не хуже, чем в самом Карасуке, чтобы молодежь не стремилась в город.
3<#two#>>- Вы сказали про концепцию развития до 2025 года. Интересно, что еще принципиально нового предлагает этот документ? Как в зеркале концепции выглядит сибирская деревня XXI века?
3<#two#>>- Принципиально нового, пожалуй, ничего не назову. Но есть несколько очень важных моментов. Во-первых, мы отмечаем, что село до сих пор остается невосприимчивым к инновациям. Все процессы реформирования происходят очень драматично, а то и трагично. Люди не готовы принимать новые рыночные отношения. И что же нам в таком случае делать? Ответ очевиден: продолжать реформы, продолжать создание института эффективных собственников, которые смогут сохранить и преумножить тот имущественный потенциал, который имеется в области. Другого не дано.
Второе. Очень больная тема – земельный вопрос. Больная в рамках не только одного региона, но и всей страны, поэтому нам с нашими инициативами придется выходить на правительственный уровень. Надо положить конец существующей неразберихе, надо упорядочить земельные отношения, ведь земля – основное средство производства. Без этого эффективной экономики не построить.
Смотрите: в Нидерландах 100 процентов земли – в государственной собственности. В земельных отношениях – полный порядок. В Германии земля почти на сто процентов в частных руках. И тоже полный порядок. Я не знаю ни одной страны, в которой была бы и частная, и государственная, и еще какая-то виртуальная, призрачная долевая собственность. У нас ее придумали. Где эта доля? Кто ее видел? Что для доярки или тракториста значит эта бумажка?
Созданы идеальные условия для спекуляции, для рейдерства, для запутывания людей. Это же абсурд, когда акционерное общество, сельхозкооператив не имеют своей земли, а должны ее арендовать у дольщиков. Бугаков три года потратил на то, чтобы найти какую-то форму для легитимного использования земли, – лучших юристов нанял. И то не обошлось без проблем с законом. Но ведь это Бугаков! А обычному директору обычного хозяйства и вовсе туго приходится.
Еще одна проблема сельской экономики – она слабо диверсифицирована. Есть колхоз, есть бюджетная сфера – и всё. Из колхоза человек ушел – устроиться на работу ему больше негде. Надо создавать подсобные производства, предприятия потребкооперации, строить кирпичный завод, мастерские, открывать лесозаготовку, деревообработку. Поддержка малых форм переработки, создание эффективной системы закупа продукции ЛПХ – все это заложено в концепции. Чтобы сельская экономика стала многоотраслевой, чтобы у людей был больший выбор рабочих мест.
3<#two#>>- В любом деле есть те, кого можно ставить в пример, на кого можно опираться. Наверное, инновационный процесс в селе тоже имеет своих форвардов, своих «пионеров».
3<#two#>>- Конечно, они есть. Кого вам назвать? Примеров множество. Ну давайте – Виктор Иванович Бамбух. Глубина его мышления, его созидательный талант – просто феноменальны. Бывший учитель физкультуры, еще несколько лет назад его никто не знал, а сейчас идет по Багану – все в окна выглядывают: вот Бамбух пошел!
Возглавил ЗАО «Ивановское», присоединил вконец захиревший совхоз «Андреевский» – получилось огромное хозяйство. Сейчас еще и соседнее «Теренгульское» хочет прибрать к рукам.
У этого руководителя абсолютно нетрадиционный взгляд на сельхозпроизводство: он практически не занимается зерном. Еще в начале прошлого года у него была тысяча коров. Встречаемся: «Виктор Александрович, я решил 200 коров добавить». Проходит еще год: «Знаете, а у нас теперь 1400, а то и 1600 коров получится». У Бамбуха нет таких денег, как у Бугакова, чтобы оборудовать импортный доильный зал. Так он что придумал – устроил самодельный! Нет «ДеЛаваля» - взял обычный УДС-3. Принцип тот же, а затрат минимум. Зато какой экономический эффект! Было десять доярок – теперь три справляются.
- Тоже инновация.
- Конечно, инновация. Знаю, что рано или поздно Бамбух сделает у себя доильный зал не хуже, чем в Верх-Ирмени. А сейчас пока копит, наращивает силы. Вот вам образец нового подхода к менеджменту. Раньше и слова-то этого никто и не слышал, а теперь иначе не назовешь – это именно менеджер, а не управленец.
И таких людей я могу много в пример привести – в том числе из Баганского района. Особенно из Баганского… Там вообще сложилась особенная ситуация – некая аура созидания, плюс к тому дух здорового соперничества. Один директор построил спортивный комплекс, другой говорит – а я построю лучше. И строит. Один сделал бассейн, другой – а у меня будет больше. Один открыл кафе…
3<#two#>>- Капиталистическое соревнование?
3<#two#>>- Что-то вроде. Когда приезжаешь в район, собираешь руководителей, эту атмосферу чувствуешь.
3<#two#>>- Так значит, все-таки появились в селе новые люди?
3<#two#>>- Новых людей делает новое время. Когда меняются условия и жизнь требует от человека принятия жестких решений – он вынужден отвечать этим требованиям и принимать эти решения. Сегодня в Баганском районе нет ни одного директора, который бы не был собственником, хозяином, у каждого – контрольный пакет. И каждый на своем месте делает чудеса. За год прибавка по молоку в районе – 2 480 тонн. Надой на фуражную корову – плюс 365 литров. И до конца декабря будет еще больше. Ни в одном районе таких показателей нет. Это работают реформы, которые формируют новых людей с новым, инновационным мышлением.
Моя задача – оставшиеся 200 с лишним сельхозпредприятий сделать такими же. Чтобы во главе каждого из них встал настоящий хозяин. А еще лучше, когда к руководству отраслью придут молодые, современные, не обремененные комплексами моего поколения ребята. Они выросли уже в другое время, у них другие взгляды, у них по-другому работают мозги. Я не боюсь этого признать: чем быстрее мы уйдем, чем скорее молодежь заменит нас у руля, тем лучше будет для области.
