Arial<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Срок, на его взгляд, нереальный. Вот спустя еще десятилетие, к 2030-му – может быть. И то лишь при условии, что мы прямо с завтрашнего дня начнем исправлять свои ошибки. Что мешает инновациям в России – об этом известный ученый и экономист рассказал, будучи в Новосибирске.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>- Мы твердим, как заклинание: инновации, модернизация, диверсификация… Но во что все упирается? В наличие инвестиций. Иначе все эти заявления, кто бы их ни делал, останутся пустым звуком. Инвестиции – это наше вложение в будущее. Какие сегодня инвестиции, такое будущее мы себе готовим.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Нужны длинные деньги. Если вы посадили картошку, но очень хотите кушать – можно выкопать тут же. С инвестициями так не получится – если уж вложили, то надо ждать, когда деньги вернутся. А отдача будет нескоро.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Трагедия России в том, что у нас нет рыночных фондов длинных денег. Во всех развитых странах такие деньги образуются в четырех фондах. Первый и главный – накопительные пенсии. Это источник самых длинных денег. Сорок лет человек со своей зарплаты отчисляет на свою будущую пенсию – сорок лет эти деньги могут работать в экономике страны. В России накопленные пенсии составляют порядка 20 млрд долларов. Для сравнения: совокупные инвестиции – 300 миллиардов. Несопоставимо. То есть этот фонд в расчет брать не приходится.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Второй источник – средства страховых компаний. Однако страхование у нас развито слабо, а значит, всерьез на него тоже рассчитывать нельзя. Третий – паевые фонды, но они существуют совсем недавно и средства их в масштабах российской экономики незначительны. И последний фонд – это банковские активы. Среди банковских средств длинные деньги составляют всего 3-5 процентов. Значит, наша финансовая система тоже не может обеспечить страну инвестициями.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Откуда же в таком случае берутся уже названные 300 млрд долларов? Чуть меньше 30 процентов – это государственные инвестиции. Они вкладываются адресно: социальная сфера, оборонка и так далее. А где взять деньги на развитие предприятиям? 70 процентов – это их собственные средства (в западных странах – 25-30%). Еще 10 процентов они находят у отечественных банков – все-таки небольшой объем инвестиционных кредитов те предоставляют. И наконец, 20 процентов приходится занимать за рубежом. Долги из года в год растут. Так, в кризис мы вошли, имея 540 млрд долларов корпоративного долга. Сейчас его нужно возвращать – только в нынешнем, 2009 году, предстоит отдать 151 миллиард, идет мощный отток капиталов из страны. А кредитов уже никто не дает.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Что касается внутренних инвестиций, то они у нас невыгодны из-за высокой инфляции. Во всех странах в связи с кризисом инфляция снижается, у нас – растет. А инфляция – это смерть инновациям: высокая процентная ставка делает невыгодными любые долгосрочные вложения.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>На что в такой ситуации можно рассчитывать? Надеяться на государственную казну не приходится: для инноваций в масштабе народного хозяйства у государства денег нет и никогда не будет. Как минимум, две трети инновационных средств должны быть частными.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Значит, надо создавать фонды длинных денег – переходить к накопительным пенсиям, развивать страхование, серьезно реформировать банковскую систему. Но даже если мы с завтрашнего дня начнем эту работу, то фонды длинных денег у нас появятся в лучшем случае через семь-десять лет. А что делать в течение этого времени?
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Мое предложение – использовать золотовалютные резервы, которые лежат в стране без дела. Правда, недавно мы очень неэффективно потратили 200 млрд долларов – треть из тех 600 миллиардов, которые у нас были. Эти деньги не пошли ни на повышение благосостояния, ни на модернизацию – они пошли валютным спекулянтам. Но все-таки еще остается 400 миллиардов.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Между тем объем золотовалютных резервов у таких стран, как США, Франция, Великобритания, – всего 100 млрд. И ничего, им хватает. И нам 200 млрд хватит для существования в послекризисный период. Поэтому до половины нынешних золотовалютных резервов можно выделить в качестве инвестиционных кредитов и использовать на цели развития инноваций. Причем, заметьте, эти деньги будут не просто потрачены – они через несколько лет вернутся в бюджет.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Куда их направить? Конечно – на обновление технической базы. Возьмите хотя бы нашу энергетику – из-за устаревшего, неэффективного оборудования 100 млрд кубов газа в год мы сжигаем без всякого толка. 30 миллиардов долларов улетают в трубу.
Непременное условие – обновление нужно делать на базе лучших технических достижений. А то вон Горьковский автозавод скупил оборудование для старого Сайбера – и сейчас вынужден прекращать производство. (Автомобиль Volga Siber создан на базе платформы Chrysler Sebring, которую ГАЗ приобрел весной 2006 года вместе с оборудованием завода Sterling Heights. Прим. ред.)
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Нужно дать льготы инновационным отраслям, создавать технологические парки и инкубаторы. Вспомните опыт Индии – как мощно она подняла оффшорное программирование: 35 млрд долларов страна получит в этом году от продажи математических программ – столько же, сколько мы рассчитываем получить от продажи нашего природного газа.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>И наконец – необходимо использовать эти деньги для коренного изменения структуры российского хозяйства, диверсификации российской экономики. Нужно не только добывать нефть и газ – нужно развивать нефтехимию, не просто заготавливать древесину – а развивать ее полную переработку. Только так можно выйти в мировые лидеры.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Кризис – это урок, промывка мозгов. Мы должны понять, что нельзя сидеть на нефтегазовой игле, что делать ставку на энергетику – для России означает путь в тупик. Сами посудите: принята Энергетическая стратегия на период до 2030 года – по мнению одних, крайне оптимистическая, по мнению других, просто нереальная. Так вот, если верить этой крайне оптимистической программе, к 2030 году добыча нефти у нас должна вырасти на 10 процентов. Вы можете смириться, что наша экономика за двадцать лет прибавит 10%? Она должна вырасти в разы! Значит, за счет нефти это никак не получится.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>За счет чего же мы должны увеличить нашу экономику – вдвое, втрое? За счет чего должно вырасти благосостояние населения? Сейчас, наконец, пришли к выводу, что надо искать новые точки роста и соответственно этому перераспределять деньги. Неслучайно же все говорят об инновационном пути развития. Но сами посудите, какой может быть в нашем случае инновационный путь: если две трети инвестиций уходит в нефть и газ, то что остается на инновации?
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>Надо исправлять свои ошибки. Даже министр финансов уже признал, что мы допустили огромный просчет, не диверсифицируя экономику, развивая ее односторонне. Ну так давайте уже от признаний и сожалений перейдем к делу. Именно сейчас настал тот переломный момент, когда надо принимать решения. Завтра может быть поздно.
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>
Tahoma<#two#> size=<#two#>3<#two#>>
