А к началу фильма кинозал – все 75 мест кинотеатра «Синема» - был заполнен полностью. Многим пришлось стоять. Все ждали приезда Светланы Басковой – режиссера известного «Зеленого слоника» – фильма, снятого на излёте 90-х, в котором были затронуты противоречивые и табуированные темы садизма, копрофилии и гомосексуализма, неофициально считающегося самым грязным фильмом столетия. Теперь же Баскова привезла в Новосибирск кинокартину совсем другого формата – фильм «За Маркса», показывающий вчерашнего советского рабочего, потерявшегося в новой капиталистической реальности и вынужденного бороться за собственное выживание. Новой работе за ее недолгое существование удалось поучаствовать и самом престижном кинофестивале в России – «Кинотавр» и получить спецприз третьего международного фестиваля молодого европейского кино VOICES в Вологде. Корреспонденту Сибкрай.ru удалось поговорить со Светланой Басковой о тенденциях отечественного кинематографа, судьбе трудящегося человека в условиях современной России, и её понимании сущности протестного движения, зародившегося в декабре 2011 года.
- До последнего времени, в нулевые годы, в кинематографе не было принято касаться острой политической тематики. Ваш же новый фильм, так или иначе, находится в политической плоскости. Изучая эволюцию вашего творчества, я обнаружил, что переход к новой проблематике произошёл где-то пару лет назад. Почему это случилось именно в последние годы? Почему сейчас?
- «За Маркса» – это, в первую очередь, фильм про моё поколение. После экономического кризиса 2008-2009 годов многие люди по-новому ощутили на себе противоречия нашего нынешнего общества. С детства нас учили, что капитализм – это плохо, и я, правда, верю, что это плохо. Мне обидно за людей моего поколения, которые пропали, и жизнь которых была испорчена. Мне обидно за молодых людей, выросших в это время и не получивших того, что они должны были получить. Мне обидно за свою страну, которую я очень люблю. Но мне кажется, что каждый из нас в силах что-то изменить. Становясь старше, ты начинаешь понимать, что у тебя больше ответственности. В том числе, и перед молодым поколениям, которое останется после нас. Мне кажется, люди, реализующие себя в культурной сфере, режиссеры, должны работать, ориентируясь именно на это. Это наш гражданский долг.
- Давайте все же вернёмся к динамике вашего творчества. У вас долгая творческая история, начиная с довольно неоднозначного фильма «Зеленый слоник», который принёс вам некоторую известность, и заканчивая фильмом «За Маркса». Как вы оцениваете этот отрезок своего творческого пути?
- Предыдущие фильмы тоже были связаны с социальной проблематикой. В них отражался и бесконечный конфликт между бедными и богатыми, и анализ нашего поколения. Мы сидели за одной партой и были равны, и тут один становится бедным, а другой богатым. Меня всегда это волновало. Изменились лишь художественные приёмы. Мне не хотелось повторять предыдущих художественных моментов. Однажды я просто решила закрыть тематику 90-х и посмотреть, что такое двухтысячные годы. Фильм «За Маркса» уже про новое десятилетие. На что мы можем надеяться в этом десятилетии? В новом фильме явно обозначен образ жертвы эпохи. Но, между тем, я хочу показать и какую-то надежду.
- Таким образом, можно сказать, что ваше творчество – это рефлексия над всем постсоветским периодом?
- Я думаю, да. Мы все в той или иной степени пострадали от произошедшего перелома. И как художник я должна не дать забыть это.
- Работая над сценарием, вам волей-неволей приходилось изучать рабочую среду. Легко вам удавалось строить с ними отношения, были какие-то проблемы в установлении контактов?
- У нас были попытки общения с рабочими на заводах — в общем неудачные. Они не воспринимали нас как социально близких: у них стопроцентный нюх, они видят, что приехали чужие. Мы снимали разговор с рабочими в кафе и, наверное, слишком резко вторглись в их жизнь, и они были совершенно правы, как я сейчас думаю, в своем недовольстве. Они вызвали милицию. Милиция заставила стереть все, что было записано. Один раз, нам всё же удалось. Мы снимали их во время работы. Снимали их лица, но рабочим не нравится, когда их снимают. Основной сбор материалов шел через лидеров независимых профсоюзов. Рабочие им доверяют и уважают. Для меня же эти люди являются проводниками в промышленный мир.
- Вы претендуете на воскрешение направления реализма в кино. В вашей картине рабочие смотрят фильмы Годара, Аскольдова, обсуждают Белинского, Гоголя. В фильме мы не слышим от них мата. Насколько это близко к реальности?
- В данном случае герой – это профсоюзный лидер. В разных городах я видела работу профсоюзных организаций. Действительно, на этих собраниях не слышно ни одного мата. Это взрослые культурные люди. Они не пьют. Они все поголовно прочитали Маркса и вообще в силу причин вынуждены заниматься самообразованием. Часто профсоюзы организовывают киноклубы, где смотрят фильмы по рабочей тематике. И Годар со своими картинами, действительно, попадает в это число. В художественных особенностях они, конечно, не разбираются, но легко узнают Годара по тематике, по производственному жанру.
- Но в фильме ведь показаны не только профсоюзные лидеры. Их цеховое окружение тоже ведет себя довольно стерильно.
- Вы думаете, что на работе в общении с начальником цеха рабочие много матерятся? Наверное, они матерятся и в общении между собой и вне цеха. Но кто не матерится? Мне все же кажется, что в фильме получился довольно цельный образ. Мат, резкие слова – это, помимо прочего, художественный инструмент. Надо определиться будешь ли ты использовать этот инструмент. Когда ты не работаешь с матом и вдруг вставляешь какое-то нецензурное слово, оно резко переключает на себя внимание. Если ты в течение фильма конструируешь какую-то драматическую ситуацию, и неожиданно появляется мат, вся линия может резко рухнуть. В конце фильма есть легкая ругань, ровно той тональности, которая необходима произведению для того, чтобы показать накал страстей.
- Во многих интервью вы говорите, что у вас нет какой-то четкой идеологии. Но, исходя из того, что вы уже сказали, явно прослеживается, что она у вас есть. И она явно левая. Это так?
- Да, конечно. Несомненно.
- Тогда я не могу не спросить вас, как человека с политическими убеждениями, как вы относитесь к событиям, которые происходили на Болотной площади, на проспекте Сахарова. Естественно, вы начали съёмки до известных событий, но своим фильмом попали, как говорится, в тренд. Интересно, как режиссер с левыми взглядами оценивают политическую зиму 2011-2012 г.г.?
- Я не хотела своим фильмом попадать в этот контекст. Но, безусловно, он сильно повлиял на судьбу картины. Впервые мне удалось показать свой фильм на «Кинотавре», где он вызвал большой интерес. Однако в конкретной политической ситуации я не очень разбираюсь. Я понимаю, что в декабре люди, в том числе, и много моих знакомых, вышли на акции протеста, и это, пожалуй, хорошо. Но эти митинги не смогли стать общероссийской историей. Один из интервьюируемых мной профсоюзных лидеров из провинции сказал, что не чувствует, как московские митинги затрагивают их проблемы. «Нам все равно, какой президент будет, нам важно, какие реформы будут приняты», - сказал профсоюзный активист и тут я с ним соглашусь.
- Во время работы над фильмом вам много приходилось общаться с профсоюзными лидерами. Сейчас в медиа-пространстве существует образ рабочего, который крайне негативно относится к протестному движению. Этакий трудяга с гаечным ключем, который при случае с радостью бы разогнал офисных бездельников. Имеет ли этот образ какое-то отношение к реальности?
- Про весь народ сказать невозможно. Но можно предположить, что народ скептически относится к интеллигенции, которая его предала, которая старается от него откреститься, и, как метафора, я думаю, этот образ имеет право на существование.
- Вы много ездите с вашим фильмом по кинофестивалям. Сейчас поехали по российским городам. Сегодня состоялся показ в Новосибирске. На фильм в нашем городе пришли преимущественно люди творческих профессий и студенты. А кто ходит на ваши фильмы в других городах? На какую аудиторию вы рассчитываете?
- В Выборге был благодарный зритель. Фильм смотрели взрослые люди моего поколения. Им нравилось. Сейчас, после показа, ко мне взрослая женщина подошла. Когда женщины подходят и благодарят, это трогает меня до слез. Я понимаю, что они в это вкладывают. Мужчина может многого не сказать. Женщина остро чувствует все проблемы семьи, все проблемы мужа и не стесняется о них говорить. В Питере на семинаре, устроенном Дмитрием Виленским (художник, участник арт-группы «Что делать?» - прим. ред.), была произнесена меткая фраза: «Не обязательно быть левым, чтобы думать так». Питерские художники пытаются наладить связи с профсоюзными лидерами, и на наш фильм пришли люди, которые работают на заводе по 10-15 лет. Мы около часа общались после фильма – это оставило неизгладимое впечатление. Мне очень приятно, как художнику, что я попала ровно туда, куда хотела. Одно дело, ты показываешь фильм на «Кинотавре» в аудитории кинокритиков, другое – среди тех, о ком ты фильм снимаешь. «Кинотавр» нам был нужен исключительно для институализации, для получения некоторой известности, чтобы о фильме узнали. В свою очередь, показывая фильм неподготовленным людям, рабочим, ты боишься получить непредсказуемую реакцию. Ты, интеллигент, вышел к людям, а они ведь могут и заплевать или яйцами закидать. Однако, именно такая аудитория для меня очень важна. Мне интересно обсуждать с рабочими свой фильм.
- Простите за нескромный вопрос, где вы взяли средства для своего фильма?
- Мне помогли в продюссировании мой муж Анатолий Осмоловский (художник, акционист, лауреат «Премии Кандинского» - прим. ред.) и актер Андрей Сильвестров. В пост-продакшне большую роль сыграл питерский клуб «Синефантом». Они совершили подвиг, помогая нам.
- Вы рассчитываете на то, что ваш фильм окупится? Он должен принести какую-то прибыль?
- Я не знаю. Я плохо разбираюсь в раскрутке фильмов. Продюсеры – более опытные ребята, надеются на это. Конечно, мы хотим получить средства, для того, чтобы снять еще один фильм. Тем более, что сейчас довольно сложно найти много денег на авторское кино.
- Ваш фильм получил приз на кинофестивале в Вологде. Показ фильма «За Маркса» на Кинотавре говорит о его широком признании. Вы планируете поехать с картиной на европейские кинофестивали?
- Планируется что-то такое. Но пока точно сказать не могу. Вообще, организовать показ фильма в Европе представляется возможным.
- Пожалуй, последний вопрос. У вас есть какая-то задумка для следующего фильма?
- Да, есть небольшие намётки.
- Может, поделитесь?
- Пока я не хочу раскрывать полностью свои планы. Я хочу в будущем вернуться назад, в свою больную тему – в 90-е. Но немного по-другому. Уже на новом художественном уровне. Я никак не могу забыть это время. Мне хочется в нём разобраться. Разобраться в том, как оно повлияло на нас всех.
А к началу фильма кинозал – все 75 мест кинотеатра «Синема» - был заполнен полностью. Многим пришлось стоять. Все ждали приезда Светланы Басковой – режиссера известного «Зеленого слоника» – фильма, снятого на излёте 90-х, в котором были затронуты противоречивые и табуированные темы садизма, копрофилии и гомосексуализма, неофициально считающегося самым грязным фильмом столетия. Теперь же Баскова привезла в Новосибирск кинокартину совсем другого формата – фильм «За Маркса», показывающий вчерашнего советского рабочего, потерявшегося в новой капиталистической реальности и вынужденного бороться за собственное выживание. Новой работе за ее недолгое существование удалось поучаствовать и самом престижном кинофестивале в России – «Кинотавр» и получить спецприз третьего международного фестиваля молодого европейского кино VOICES в Вологде. Корреспонденту Сибкрай.ru удалось поговорить со Светланой Басковой о тенденциях отечественного кинематографа, судьбе трудящегося человека в условиях современной России, и её понимании сущности протестного движения, зародившегося в декабре 2011 года.
- До последнего времени, в нулевые годы, в кинематографе не было принято касаться острой политической тематики. Ваш же новый фильм, так или иначе, находится в политической плоскости. Изучая эволюцию вашего творчества, я обнаружил, что переход к новой проблематике произошёл где-то пару лет назад. Почему это случилось именно в последние годы? Почему сейчас?
- «За Маркса» – это, в первую очередь, фильм про моё поколение. После экономического кризиса 2008-2009 годов многие люди по-новому ощутили на себе противоречия нашего нынешнего общества. С детства нас учили, что капитализм – это плохо, и я, правда, верю, что это плохо. Мне обидно за людей моего поколения, которые пропали, и жизнь которых была испорчена. Мне обидно за молодых людей, выросших в это время и не получивших того, что они должны были получить. Мне обидно за свою страну, которую я очень люблю. Но мне кажется, что каждый из нас в силах что-то изменить. Становясь старше, ты начинаешь понимать, что у тебя больше ответственности. В том числе, и перед молодым поколениям, которое останется после нас. Мне кажется, люди, реализующие себя в культурной сфере, режиссеры, должны работать, ориентируясь именно на это. Это наш гражданский долг.
- Давайте все же вернёмся к динамике вашего творчества. У вас долгая творческая история, начиная с довольно неоднозначного фильма «Зеленый слоник», который принёс вам некоторую известность, и заканчивая фильмом «За Маркса». Как вы оцениваете этот отрезок своего творческого пути?
- Предыдущие фильмы тоже были связаны с социальной проблематикой. В них отражался и бесконечный конфликт между бедными и богатыми, и анализ нашего поколения. Мы сидели за одной партой и были равны, и тут один становится бедным, а другой богатым. Меня всегда это волновало. Изменились лишь художественные приёмы. Мне не хотелось повторять предыдущих художественных моментов. Однажды я просто решила закрыть тематику 90-х и посмотреть, что такое двухтысячные годы. Фильм «За Маркса» уже про новое десятилетие. На что мы можем надеяться в этом десятилетии? В новом фильме явно обозначен образ жертвы эпохи. Но, между тем, я хочу показать и какую-то надежду.
- Таким образом, можно сказать, что ваше творчество – это рефлексия над всем постсоветским периодом?
- Я думаю, да. Мы все в той или иной степени пострадали от произошедшего перелома. И как художник я должна не дать забыть это.
- Работая над сценарием, вам волей-неволей приходилось изучать рабочую среду. Легко вам удавалось строить с ними отношения, были какие-то проблемы в установлении контактов?
- У нас были попытки общения с рабочими на заводах — в общем неудачные. Они не воспринимали нас как социально близких: у них стопроцентный нюх, они видят, что приехали чужие. Мы снимали разговор с рабочими в кафе и, наверное, слишком резко вторглись в их жизнь, и они были совершенно правы, как я сейчас думаю, в своем недовольстве. Они вызвали милицию. Милиция заставила стереть все, что было записано. Один раз, нам всё же удалось. Мы снимали их во время работы. Снимали их лица, но рабочим не нравится, когда их снимают. Основной сбор материалов шел через лидеров независимых профсоюзов. Рабочие им доверяют и уважают. Для меня же эти люди являются проводниками в промышленный мир.
- Вы претендуете на воскрешение направления реализма в кино. В вашей картине рабочие смотрят фильмы Годара, Аскольдова, обсуждают Белинского, Гоголя. В фильме мы не слышим от них мата. Насколько это близко к реальности?
- В данном случае герой – это профсоюзный лидер. В разных городах я видела работу профсоюзных организаций. Действительно, на этих собраниях не слышно ни одного мата. Это взрослые культурные люди. Они не пьют. Они все поголовно прочитали Маркса и вообще в силу причин вынуждены заниматься самообразованием. Часто профсоюзы организовывают киноклубы, где смотрят фильмы по рабочей тематике. И Годар со своими картинами, действительно, попадает в это число. В художественных особенностях они, конечно, не разбираются, но легко узнают Годара по тематике, по производственному жанру.
- Но в фильме ведь показаны не только профсоюзные лидеры. Их цеховое окружение тоже ведет себя довольно стерильно.
- Вы думаете, что на работе в общении с начальником цеха рабочие много матерятся? Наверное, они матерятся и в общении между собой и вне цеха. Но кто не матерится? Мне все же кажется, что в фильме получился довольно цельный образ. Мат, резкие слова – это, помимо прочего, художественный инструмент. Надо определиться будешь ли ты использовать этот инструмент. Когда ты не работаешь с матом и вдруг вставляешь какое-то нецензурное слово, оно резко переключает на себя внимание. Если ты в течение фильма конструируешь какую-то драматическую ситуацию, и неожиданно появляется мат, вся линия может резко рухнуть. В конце фильма есть легкая ругань, ровно той тональности, которая необходима произведению для того, чтобы показать накал страстей.
- Во многих интервью вы говорите, что у вас нет какой-то четкой идеологии. Но, исходя из того, что вы уже сказали, явно прослеживается, что она у вас есть. И она явно левая. Это так?
- Да, конечно. Несомненно.
- Тогда я не могу не спросить вас, как человека с политическими убеждениями, как вы относитесь к событиям, которые происходили на Болотной площади, на проспекте Сахарова. Естественно, вы начали съёмки до известных событий, но своим фильмом попали, как говорится, в тренд. Интересно, как режиссер с левыми взглядами оценивают политическую зиму 2011-2012 г.г.?
- Я не хотела своим фильмом попадать в этот контекст. Но, безусловно, он сильно повлиял на судьбу картины. Впервые мне удалось показать свой фильм на «Кинотавре», где он вызвал большой интерес. Однако в конкретной политической ситуации я не очень разбираюсь. Я понимаю, что в декабре люди, в том числе, и много моих знакомых, вышли на акции протеста, и это, пожалуй, хорошо. Но эти митинги не смогли стать общероссийской историей. Один из интервьюируемых мной профсоюзных лидеров из провинции сказал, что не чувствует, как московские митинги затрагивают их проблемы. «Нам все равно, какой президент будет, нам важно, какие реформы будут приняты», - сказал профсоюзный активист и тут я с ним соглашусь.
- Во время работы над фильмом вам много приходилось общаться с профсоюзными лидерами. Сейчас в медиа-пространстве существует образ рабочего, который крайне негативно относится к протестному движению. Этакий трудяга с гаечным ключем, который при случае с радостью бы разогнал офисных бездельников. Имеет ли этот образ какое-то отношение к реальности?
- Про весь народ сказать невозможно. Но можно предположить, что народ скептически относится к интеллигенции, которая его предала, которая старается от него откреститься, и, как метафора, я думаю, этот образ имеет право на существование.
- Вы много ездите с вашим фильмом по кинофестивалям. Сейчас поехали по российским городам. Сегодня состоялся показ в Новосибирске. На фильм в нашем городе пришли преимущественно люди творческих профессий и студенты. А кто ходит на ваши фильмы в других городах? На какую аудиторию вы рассчитываете?
- В Выборге был благодарный зритель. Фильм смотрели взрослые люди моего поколения. Им нравилось. Сейчас, после показа, ко мне взрослая женщина подошла. Когда женщины подходят и благодарят, это трогает меня до слез. Я понимаю, что они в это вкладывают. Мужчина может многого не сказать. Женщина остро чувствует все проблемы семьи, все проблемы мужа и не стесняется о них говорить. В Питере на семинаре, устроенном Дмитрием Виленским (художник, участник арт-группы «Что делать?» - прим. ред.), была произнесена меткая фраза: «Не обязательно быть левым, чтобы думать так». Питерские художники пытаются наладить связи с профсоюзными лидерами, и на наш фильм пришли люди, которые работают на заводе по 10-15 лет. Мы около часа общались после фильма – это оставило неизгладимое впечатление. Мне очень приятно, как художнику, что я попала ровно туда, куда хотела. Одно дело, ты показываешь фильм на «Кинотавре» в аудитории кинокритиков, другое – среди тех, о ком ты фильм снимаешь. «Кинотавр» нам был нужен исключительно для институализации, для получения некоторой известности, чтобы о фильме узнали. В свою очередь, показывая фильм неподготовленным людям, рабочим, ты боишься получить непредсказуемую реакцию. Ты, интеллигент, вышел к людям, а они ведь могут и заплевать или яйцами закидать. Однако, именно такая аудитория для меня очень важна. Мне интересно обсуждать с рабочими свой фильм.
- Простите за нескромный вопрос, где вы взяли средства для своего фильма?
- Мне помогли в продюссировании мой муж Анатолий Осмоловский (художник, акционист, лауреат «Премии Кандинского» - прим. ред.) и актер Андрей Сильвестров. В пост-продакшне большую роль сыграл питерский клуб «Синефантом». Они совершили подвиг, помогая нам.
- Вы рассчитываете на то, что ваш фильм окупится? Он должен принести какую-то прибыль?
- Я не знаю. Я плохо разбираюсь в раскрутке фильмов. Продюсеры – более опытные ребята, надеются на это. Конечно, мы хотим получить средства, для того, чтобы снять еще один фильм. Тем более, что сейчас довольно сложно найти много денег на авторское кино.
- Ваш фильм получил приз на кинофестивале в Вологде. Показ фильма «За Маркса» на Кинотавре говорит о его широком признании. Вы планируете поехать с картиной на европейские кинофестивали?
- Планируется что-то такое. Но пока точно сказать не могу. Вообще, организовать показ фильма в Европе представляется возможным.
- Пожалуй, последний вопрос. У вас есть какая-то задумка для следующего фильма?
- Да, есть небольшие намётки.
- Может, поделитесь?
- Пока я не хочу раскрывать полностью свои планы. Я хочу в будущем вернуться назад, в свою больную тему – в 90-е. Но немного по-другому. Уже на новом художественном уровне. Я никак не могу забыть это время. Мне хочется в нём разобраться. Разобраться в том, как оно повлияло на нас всех.
