Никита Сарычев: На личную жизнь нет времени

Мы фанаты своего дела

- В одном интервью, вы рассказывали, что жили в неспокойном районе, были троечником, сидели за последней партой. Наверное, уже тогда любили привлекать к себе внимание на уроках?

- Нет, в школе я не любил привлекать к себе внимания. Свои способности я проявлял летом: в детских лагерях выступал в концертах. Мы с друзьями устраивали представления во дворе, сочиняли какие-то истории, и я в этом активно участвовал. Большую роль сыграл мой старший брат Егор – художник и музыкант, мы много общались, я наблюдал за ним, и тоже хотел заниматься творчеством. Я всегда был подвижным мальчиком и мне часто говорили: «Никита, тебе надо в актеры идти». Поэтому, окончив школу, я поступил в театральное училище.

- Многие ваши однокурсники работают в «Первом театре», а вы в «Глобусе». Почему именно «Глобус» и не жалко ли было расставаться с друзьями?

- На втором курсе театрального училища меня позвали в «Глобус» играть в спектакле. Я влюбился в этот театр, мне все в нем понравилось. Поэтому после выпуска, когда встал вопрос о том, в какой театр пойти работать, я выбрал «Глобус». Мне до сих пор здесь очень нравится работать, великолепная труппа, много друзей. Несмотря на то, что однокурсники работают в других театрах, мы не расстаемся ни на секунду. Каждый день я вижу почти всех однокурсников. Есть много площадок, где мы можем собираться, реализовать свои идеи. Например, мы с однокурсником Егором Овечкиным поставили в «Первом театре» спектакль «Шинель». Сейчас с Артемом Находкиным и Виталием Гудковым на сцене Дома актера готовим еще один спектакль. Это потрясающая тенденция, когда актеры независимо от того, в каком театре работают, объединяются и делают постановки.

- Какой спектакль вы будете ставить в Доме актера?

- Мы ставим спектакль «20 минут с ангелом» по одноактовой пьесе Александра Вампилова. Она написана в жанре анекдота, но мы хотим копнуть глубже, чтобы получился не антрепризный спектакль, а глубокая постановка. Это будет веселый, местами трогательный спектакль.

- А как появилась идея его создания?

- Мы часто встречаемся с ребятами, обсуждаем, говорим, и если у кого-то есть хорошая идея, воплощаем ее. Проект «20 минут с ангелом» был придуман давно, и мы решили, наконец, его реализовать. Единственная проблема - трудно совмещать основную работу в театре и свои проекты. Но мы пытаемся: у нас нет выходных, репетируем по ночам, потому что фанаты своего дела.

- А как распределяете роли между собой?

- С друзьями все проще, нет такого распределения ролей, как в репертуарном театре: у нас кто, что хочет, тот и играет. Мы же понимаем, какая роль кому ближе. Так же происходит в проекте «Стеб-арт студии «Ха!Мы!»: мы не делим роли, это происходит спонтанно. И мне это нравится, нет никакого негатива, мы занимаемся чистым творчеством.

- Вместе с Егором Овечкиным вы поставили спектакль «Шинель». Вы сразу согласились участвовать в этом проекте? Каково было почувствовать себя на месте режиссера?

- Егор один из моих лучших друзей. Мы с ним как-то разговаривали, и он предложил поставить спектакль по повести «Шинель». Я сразу согласился. Но нам это далось нелегко, это, был наш первый опыт работы в качестве постановщиков, мы сами придумали полностью весь спектакль, это образно говоря, наш ребенок с Егором. Мы работали по ночам, сами колотили и вырезали декорации. Я очень дорожу этим спектаклем, и думаю, что первый блин не комом, раз публика ходит на эту постановку, значит, она ей нравится. Я думал, что не скоро еще рискну попробовать себя в качестве режиссера, но не удержался и решил помочь коллеге Александру Липовскому с постановкой спектакля «Куба». Александр сам написал пьесу и решил ее ставить. Я знаю, как это тяжело, тем более он мой сверстник, а в спектакле занято полтруппы. Думаю, вдвоем нам будет легче, вместе, как говорится, проще и на уроки опаздывать. Концепция постановки уже придумана, сейчас мы приступаем к репетициям.

- Наверное, сложно будет одновременно исполнять роль, и еще руководить процессом.

- Конечно, когда ты параллельно на площадке и актер и режиссер, иногда не хватает взгляда со стороны. Главный режиссер театра Алексей Михайлович Крикливый доверил нам постановку, и не хочется его подвести. Он сказал, что не будет вмешиваться в репетиционный процесс, поможет, только если мы сами придем за советом. Не в каждом театре актерам позволят самостоятельно ставить спектакли, а руководство театра «Глобус» дает возможность творить, создавать новые постановки. Это приятно.

- Сейчас новосибирские актеры стали активно пробовать себя в качестве режиссеров. С чем это связано?

- Творческие люди экспериментировали во все времена, но сейчас появилось больше возможностей и общее внутреннее желание развиваться. Кто-то уходит в эксперименты, кто-то совмещает их с работой в репертуарном театре. Я только рад этой атмосфере в Новосибирске, мы стали много общаться друг с другом, размылась грань между театрами. И сразу стало легче дышать, появилось любопытство, желание что-то делать.

- В пьесе «Куба» присутствует нецензурная лексика. Тяжело ли играть в современных пьесах, в которых присутствуют маты, провокация, то на что зрители реагируют по-разному?

- В театральном кругу уже устали от обсуждения темы, стоит ли употреблять мат на сцене. Многие зрители и критики судят о поверхностных вещах, которые не имеют решающего значения в постановке. Мы не играем мат, мы изображаем что-то, где есть нецензурная лексика. Хочется услышать конструктивную критику, а люди замечают только мелочи: вы материтесь или не так одеты. В «Кубе» не будет много мата, это будет молодежный приключенческий спектакль в мультипликационной стилистике. Мы покажем мир, который живет по законам буффонады, где все идеализировано: если деньги, то это 300 млн. долларов, если пистолет, то гранатомет, и нецензурная лексика в этой постановке не будет вызывать отторжения у зрителей.

Стараюсь впитывать все, как губка

- Как вы вживаетесь в роль?

- Я вживаюсь в роль «на ногах», много беру от физического состояния, мне больше подсказывает тело. Я всегда хочу сразу что-то пробовать, нащупывать, ошибаться, из этого рождается роль. Есть также время и подумать: когда ты едешь в автобусе, ешь, спишь – идет непрерывный процесс работы над ролью. Конечно, важно понять, что ты играешь, кто ты, это так называемый «застольный период», когда мы сидим и разбираемся в персонажах. У меня нет особых секретов, а если и есть, то я сам их не осознаю. Каждая роль - лотерея, ты до конца не знаешь, получилось или нет. После премьеры может пройти два месяца, пока начинаешь понимать, доволен ли ты собой в этой роли, чувствуешь ли тему, партнеров. Я не задумываюсь как вживаюсь в роль, потому что это может даже помешать работе. Лучше оставить подвижную природу, стараться впитывать все, как губка.

- Некоторые спектакли идут несколько лет, в тоже время вводятся премьеры. Как удается сохранить рисунок роли, которую играешь не один сезон?

- Конечно, со временем спектакль меняется. Рисунок роли остается, но каждый актер немного подминает роль под себя, это происходит неосознанно. Пока есть режиссер – ты инструмент, исполняющий его волю, а когда он уезжает, ты корректируешь роль под себя. Иногда это мешает, у кого-то роль уходит, или наоборот, обогащается.

- Легко ли переключаться, играя каждый вечер другую роль?

- Когда мы учились в училище, у нас было понятие: тело не обманешь, сама природа подскажет, что надо делать. У нас есть шутка: после лета я забыл, как играть. Кажется, ты не помнишь свою роль, но потом начинаются репетиции, входишь в рабочий ритм. Все роли находятся внутри нас, от них никуда не деться, и неважно, идет спектакль два года или месяц.

- Бывает, что надоедает исполнять какую-то роль?

- Конечно, бывает. Обычно это происходит периодами, особенно когда играешь одно и тоже пять дней подряд. Поэтому хорошо, что я занят в нескольких спектаклях, каждый день - другая роль, они чередуются и не успевают надоесть. Поэтому я не могу себе представить, как можно играть на Бродвее одну роль два-три месяца по два выступления в день, для этого надо обладать другими качествами.

- Можете вспомнить какую-то роль, работа над которой шла тяжело?

- Безусловно, в драматических постановках работа над ролью идет сложнее, потому что копаешь глубже. Бывают дни срывов и стрессов. Репетиции, как весы – день лучше, день хуже, и выдыхаешь только на премьере.

Кто откажется сниматься у Джеймса Кэмерона?

- Вы сыграли одну из главных ролей в спектакле «Летит», который называют манифестом молодого поколения. Вы себя относите к этому молодому поколению, которое показано в спектакле?

- Молодое поколение такое размытое понятие… Я не люблю обобщения, не отношу себя ко всяких течениям, каким-нибудь хипстерам. Я просто молодой человек, который занимается любимым делом. Да и проблему современной молодежи считаю надуманной. Я считаю, вся система мироощущения человека закладывается в детстве родителями и друзьями. Именно отсюда появляется молодежь, не приспособленная к жизни, вроде той, что показана в спектакле «Летит».

- Вы уже успели попробовать себя в кино. Оно не смогло вытеснить из вашей жизни театр?

- Я же не снялся у Германа-старшего или Джеймса Кэмерона, чтобы кино могло заменить театр. Меня пригласили сняться в новосибирском фильме «Ассакамури» (режиссер Павел Южаков – прим.ред.), мне было интересно попробовать. Оказалось, я боюсь камеры. Ненавижу на себя смотреть, и когда фильм выйдет на экраны, буду отворачиваться во время сцен с моим участием.

- Если бы Кэмерон пригласил вас сняться в его фильме, согласились бы?

- Сомневаюсь, что кто-то откажется сниматься у Кэмерона. Многие боятся признаться, но актеры такие же люди, и хотят получать деньги за свою работу. Я не меркантильный, переживаю за свои роли, хочется творить, но кушать тоже надо.

- Актеры действуют по-разному, кто-то сам пробивает себе дорогу, ходит на кастинги, активно рвется в Москву, кто-то ждет своего часа.

- Я верю в случай, сейчас меня все устраивает, но мысли ехать в Москву и там попробовать свои силы были. Не понимаю людей, которые ругают Москву. В столицу толпами валят люди, это о чем-то говорит. Новосибирск – великолепный город, он развивается, я его люблю и поэтому еще здесь, а дальше посмотрим.

- Часто приходится играть в жизни?

- Все люди играют в жизни, надевают какие-то маски. Мы тоже сейчас разговариваем и играем: я актера, а ты журналиста. Конечно, мы пользуемся своим актерскими навыками в жизни, чтобы щегольнуть, выбить себе место в очереди, или за девушкой приударить. Например, на днях я в больнице в окне регистратуры с помощью улыбки, комплиментов и шуток, расположил к себе администратора, и она без документов оформила мне талон к врачу.

- Вам нравятся розыгрыши, которые актеры устраивают во время спектакля друг другу?

- Без этого нельзя. Конечно, бывает, что мы «колемся» на сцене, то есть когда кто-то забывает реплику или путает текст, все начинают смеяться, приходится отворачиваться, прятаться, чтобы зрители не заметили. Это смешно, именно когда находишься на подмостках, потому что сцена как призма – все преувеличивает. Но мы стараемся сдерживаться, многие актеры вообще «не колются», а меня очень легко рассмешить на сцене.

- Можно ли говорить о некой сверхзадаче человека, который выходит на сцену перед зрителями?

- Есть у нас такой девиз – апелляция к публике последнее дело. Мы не смешим зрителя специально. Весь смех в зале или другие чувства возникают от переживаний людей на сцене. Мой мастер говорил, что сдержанные эмоции сильно чувствующего человека – это самое сильное, что может быть на сцене. Расплескивание энергии не приводит к результату, а когда ты держишь чувства внутри себя, зал реагирует. В спектакле «Братишки» я не смешу специально, а играю героя, который не понимает, почему брат выгоняет его из дому. Как только мой персонаж задается этим вопросом, зрители смеются, думают: какой он дурак. А если бы я специально смешил, реакции бы не было. Мы со зрителями как зеркала, отражаем друг друга.

- Как у вас обстоит дело с поклонницами? Подарки, цветы?

- Поклонницы ведут себя активно, поэтому я редко бываю в «ВКонтакте». Меня засыпают одинаковыми сообщениями, например, многие пишут «здорово играешь», а отвечать нет времени. Мне конечно приятно внимание, но люди думают, что если им понравился актер, то они имеют право на его личное пространство. Мне конечно приятно, и цветы, и подарки, и улыбки. Все-таки поклонники – определенное подтверждение, что ты хорошо работаешь, и стимул стараться дальше. Но звездной болезнью я никогда не страдал. Многие думают, что если я не отвечаю на сообщения незнакомых людей, значит, зазнался. Но это нормальная реакция, мне нужно какое-то личное пространство.

- День спектакля отличается от дня, когда вы не играете на сцене?

- Если нет репетиций в моем театре, есть что-то еще: или «ХА!МЫ!» или антреприза. В выходной лежу целый день пластом, смотрю кино, такой я скучный человек. Нет сил ни на что, в том числе, на личную жизнь.

- Ходите ли вы на премьеры в другие театры, подмечаете удачные роли и находки коллег?