Зоя Булгакова: Такой маленькой Снегурочки в истории театра не было

Из беспризорниц – в актрисы

- Зоя Федоровна, как вы пришли в театр?

- Сначала я мечтала стать цирковой артисткой. Моя старшая сестра вышла замуж за циркача, и я могла свободно смотреть все представления. Увидела однажды, что вытворяет в цирке лошадь, и захотела стать наездницей. Но когда меня посадили в седло, я с него упала, к счастью, лошадь меня не задавила, а послушно стояла, пока меня из-под нее вытаскивали. Циркачи сказали, что обучат меня жонглированию, и летом я отправилась вместе с ними на гастроли по Новосибирской области.

Когда вернулась, соседи показали мне объявление в газете о наборе в театральную студию при только что открывшемся ТЮЗе. А я в школе выступала в самодеятельности, читала стихи, были какие-то задатки. Но объявление я увидела поздно, когда занятия в студии уже начались. И все же мои приятели уговорили меня рискнуть. И я отправилась в ТЮЗ.

Мне на счастье, из театра вышел сам режиссер Николай Михайлов и спросил, зачем я здесь. Я ответила, что хотела бы попасть на курсы, вот только меня не было в городе, и я лишь сейчас увидела объявление о наборе. Михайлов дал мне неделю, чтобы подготовиться к экзамену. Когда я пришла поступать, в это время студенты занимались внизу, а артисты готовили спектакль «Тимошкин рудник». Труппа сделала перерыв в работе, и артисты сели за стол меня слушать.

Я рассказала стихотворение, басню и исполнила музыкальный отрывок. Тогда они меня попросили показать этюд. В это время в Новосибирске было много беспризорников, и мне предложили изобразить мальчишку, который вытаскивает из кармана у прохожего кошелек. Говорю комиссии: «Я никогда этого не делала, мне надо подумать». Показала, как умела. Видимо, получилось убедительно, и меня взяли. Уже на следующий день я пошла на занятия.

- Тяжело было учиться?

- Учиться было интересно, но преподаватели все время держали нас в напряжении. Они нам намекали, что уже через год обучения будут подводить итоги, и если человек не способен работать в детском театре, ему об этом скажут. Так что, когда заканчивался первый год обучения, все были на нервах, но никому из нас ничего не сказали.

И вот представьте: на втором году обучения всех моих однокурсников взяли в массовку спектакля «Тимошкин рудник», а меня нет, и я решила, что не нужна. Расстроилась до слез. Мои друзья собираются на гастроли, а я втихаря плачу, думаю, что меня отчислят. Меня преподавательница спрашивает, почему я плачу. Я все рассказала. Тогда она мне объясняет, что мои однокурсники будут выступать перед шахтерами, а детей там нет. «Причем тут дети?» - удивляюсь. «А ты у нас в театре будешь играть детей».

- Каким был театр юного зрителя в 1930-е годы?

- Он только открылся в это время. С инициативой создания театра для детей выступил Ленинградский ТЮЗ. Группа инициаторов из десяти человек приехала в наш город, художественным руководителем стал Николай Михайлов. ТЮЗу дали совершенно неприспособленное для театра здание - на улице Максима Горького, где сейчас кинотеатр «Пионер». Ленинградцы сами делали ремонт помещения, строили сцену.

Спектакли в ТЮЗе делились на три возрастных группы. Для старших классов играли классику - Островского «Горячее сердце», Шиллера «Коварство и любовь». Для ребятишек среднего возраста ставили патриотические спектакли, например, «Винтовка 49216», где Красная армия берет на поруки группу беспризорников. Самым маленьким показывали сказки - «Красная Шапочка», «Снежная королева». Очень строго следили, чтобы дети ходили только на «свои» спектакли. Конечно, если мама брала билеты на постановку другой возрастной группы, из зала не выгоняли, но предупреждали, что ребенку это будет непонятно и он просто не получит удовольствия.

- Вы играли только в детских спектаклях?

- Конечно, нет. Например, до войны в «Красном факеле» я играла в «Анне Карениной» сына Карениной Сережу. В это время ТЮЗ уже располагался в Доме Ленина. По воскресеньям днем я играла два спектакля в ТЮЗе, а в «Красном факеле» начинался спектакль в 19 часов. За мной из театра присылали извозчика, я приезжала, гримировалась. Потом я еще была занята в некоторых эпизодах в «Красном факеле», у наших театров была большая дружба.

Сталин, Маршак и ЦК ВЛКСМ

- Как жил театр во время Великой Отечественной войны?

- Во время войны нас из Новосибирска временно переселили на Кузбасс. Это произошло из-за того, что Пушкинский театр эвакуировался в Новосибирск, а к его эшелону самовольно прицепил вагон еще один ленинградский театр. Этот театр начал нас выселять, обивая пороги в обкоме партии. Для актеров Пушкинского заранее приготовили места, кому гостиницы, кому частные дома, а этот незваный театр отправили в Кузбасс. Они там год играли, но при этом продолжали обивать пороги чиновников и в конце концов добились, что наш ТЮЗ отправили в Кузбасс, а их – в Новосибирск. Мы жили в Анжеро-Судженске два года. Жили неплохо, нас снабжали продуктами из Новосибирска. В здании Дома культуры, где мы играли, устроили буфет и одну из помощниц режиссера сделали продавцом. Напротив ДК была школа, где расположился госпиталь. Те раненые, которые могли на костылях перейти дорогу, смотрели наш выступления в Доме культуры. А к лежачим мы сами ходили – читали стихи, показывали отрывки из спектаклей. Мы практически ночевали в этом госпитале. Солдаты меня прозвали Наташей, потому, что я читала стихотворение про девочку Наташу, у которой погибли родители на войне.

Потом я собиралась ехать на фронт с бригадой, которую готовили в Новосибирске. Меня отпустили на просмотр. Поезд был проходящий, долго в Анжеро-Судженске не стоял, и когда мы с одним музыкантом подошли, состав уже начал отъезжать и проводники закрыли дверь. Пришлось нам ехать на подножке до следующей станции. А была весна, с крыши лилась вода прямо мне за шиворот, дул сильный ветер, я продрогла и простыла. Когда приехала в Новосибирск, вместо просмотра попала в больницу с высокой температурой. Моя бригада уехала на фронт без меня. Я вернулась в Кузбасс.

Когда кончилась война, радость была огромная, и мы заторопились домой. Нас привезли из Анжеро-Судженска и расселили в гостинице, потому что наши служебные квартиры заняли ленинградцы. Мы целый месяц жили в гостинице, пока они собирались. Самое интересное, что, когда этот театр вернулся в Ленинград, его расформировали.

- Как вы попали в Москву и почему не остались там работать?

- В годы войны почти половина труппы московского ТЮЗа приехала к нам работать, в том числе режиссер Павел Цейтнерович. Когда закончилась война, он у нас поставил спектакль «12 месяцев» Самуила Маршака. А потом они вернулись в Москву. Через два года я получила из московского ТЮЗа приглашение на роль Королевы в сказке «12 месяцев». Спектакль играли в два состава. На сдачу пригласили Маршака. После спектакля собрались все труппой и Самуил Яковлевич сказал: «Вот сибирячка в роли Королевы – на своем месте, так что без москвички в этом спектакле можно обойтись».

Вместе с коллективом московского ТЮЗа мы ходили на первомайскую демонстрацию. Мне страшно хотелось увидеть живого Сталина. С моим ростом я ничего не могла разглядеть в толпе, стала метаться, и вдруг коллега подхватил меня и посадил на плечо. Благодаря ему я смогла увидеть Сталина и помахать ему ручкой.

Всего в московском ТЮЗе я сыграла три спектакля, и директор театра пригласил меня к ним работать. А в Москве в ЦК ВЛКСМ работал новосибирец. Когда он узнал, что я приехала на гастроли и меня просят остаться в Москве, он меня пригласил к себе на беседу. Я пришла. «А я знаю вашу тайну», - сказал он мне. «Какую?» - «Вас приглашают работать в московском ТЮЗе». - «Ну и что же? Я еще подумаю». - «Не стоит. Вы работаете в лучшем театре Сибири уже много лет, вас любят дети, да и к тому же у московского театра нет жилья для артистов»,- сказал он

Последний аргумент показался мне убедительным. Я поблагодарила театр за приглашение и уехала домой.

Пирожок для Красной Шапочки

- У вас были какие-то особенно любимые роли?

- Как говорил мне один режиссер, нелюбимую роль хорошо не сыграешь. Я любила все роли. Три десятилетия с разными промежутками я играла Красную Шапочку в постановках разных режиссеров. Запомнилась роль Снегурочки. К нам приехал режиссер из Ленинграда и решил ставить известную пьесу Островского. Вначале, как водится, чтобы распределить роли, он посмотрел несколько спектаклей и на главную роль взял меня. В труппе были откровенно удивлены этим выбором. Такой крошечной Снегурочки в истории театра не было. Поэтому мне разными способами маскировали маленький рост. Сделали сапожки на каблуках, костюм, который зрительно увеличивал мой рост. Сцена была многоуровневая, и я всегда стояла выше, а другие актеры немного ниже. Из зрительного зала это смотрелось так, как будто мы почти одного роста.

- Как реагировали на спектакли зрители?

- В то время, конечно, дети были наивнее и доверчивее нынешних. Например, я играла девочку, которая потерялась в лесу и ищет отца. Она блуждает, голодает. Ребятишки, которые уже видели спектакль, специально приносили и клали мне на край сцены еду: печенье, конфеты. А потом на встречах в школах спрашивали: почему вы не съели? Я им объясняла, что это спектакль.

Или я играла девочку-туркменку Эне Гуль, которую в раннем возрасте выдают замуж за старика. Дети пришли на следующий спектакль с рогатками, и когда вышел актер, исполняющий роль старика, стрельнули ему в приклеенный нос. Этот нос и спас беднягу от травмы. Заведующая педагогической частью после спектакля из зала зрителей не выпустила, пока не объяснила детям, что злодея играет актер Александр Васильев, исполнивший много положительных ролей, а дети могли его покалечить.

Таких случаев было много. Однажды прихожу на работу, как обычно, за час до спектакля. В фойе меня ждут два мальчика и девочка, протягивают мне бутылку молока и хлеб. Я говорю: «Спасибо, я не голодна». А они: «Но ты же сейчас будешь играть девочку, которая все время говорит: «Я есть хочу!» Я им объяснила, что это спектакль. Но они все равно настояли на своем. Пришлось взять у них продукты, а потом педчасть на очередной встрече со зрителями убеждала их, что не нужно приносить актерам еду.

В «Хижине дяди Тома» я играла девочку Топси, которую продавали на аукционе. На сцене объявляли: «Девочка, которая умеет танцевать и петь! 500 долларов, кто больше?» На сцене массовка повышала цену, и зрители тоже из зала кричали: «600 долларов!», «700 долларов!». А когда Топси с отцом пытались убежать через проход зрительного зала, дети показывали, куда нам спрятаться.

- Почему вы в 1960 году решили покинуть сцену?

- Стаж у травести (травести́ - театральное амплуа, преимущественно актриса, исполняющая роли мальчиков, подростков, девочек, а также роли, требующие переодевания в мужской костюм, - прим. ред.) гораздо меньше, чем у других актеров. Я должна была отработать всего 30 лет и уйти на пенсию. Поэтому я ушла из театра и устроилась в филармонию: играла кусочки из спектаклей, читала стихи. Именно в филармонии я познакомилась с писателем Юрием Магалифом, он помогал мне подбирать произведения для выступлений. Магалиф однажды мне позвонил и сказал: «Зоя, меня рисует художник, а я думаю, не послать ли его к тебе?» В итоге художник пришел ко мне и сделал мой портрет.