Любителям достоверности на этом театральном марафоне делать нечего. В трилогии «Электра», «Орест» и «Ифигения в Тавриде» никаких античных нарядов, заламывания рук – не будет. Не будет и катарсиса в конце. Эта постановка – пища не для эмоций, а для ума. Причем подается она через зрительные каналы, в нелинейной последовательности.
Классической линейной структуре режиссер предпочитает монтаж. Так, тарантиновский диалог героев (а Квентин известный мастер нелинейной структуры) сменяется чаплинской немой комедией. Ставя в один ряд стилистически разнородные элементы, Лателла создает постмодернистский спектакль. Актеры не играют античную трагедию Еврипида, они рассказывают текст, который за два тысячелетия оброс множеством культурных кодов.
В течение трех спектаклей зрители прослеживают развитие и разрушение мировой культуры. Если в первой части трилогии «Электра» драматический конфликт подается серьезно, в «Оресте» полусерьезно-полушутя, то в заключительном спектакле «Ифигения в Тавриде» постановка превращается в откровенный фарс.
Переломным моментом становится появление Аполлона – покровителя искусств. Перед зрителями возникает не златокудрый молодой бог, а дряхлая фигура в нелепом парике. Искусство больше не является божественным даром, а автор – медиатором, передающим божественные послания людям. Процесс разрушения культуры в спектакле показан не только, как превращение трагедии в фарс, но и как появление кодов массовой культуры, чаще всего связанных с США. В спектакле «Ифигения в Тавриде» вся культура оказывается в плену у варварской Америки. На это указывают костюмы героев (хор одет как Мэрилин Монро, царь Корифей как супермен), танцы и музыка (рок-н-ролл и «Hotel California»). Текст окончательно вытесняется из культуры. Вместо него разыгрывается комикс.
Таким образом, режиссер показывает, что о героях больше не слагают эпосы, а рисуют комиксы и снимают блокбастеры. Античная культура окончательно теряется в визуальной культуре Запада, и похищенная статуя Артемиды оказывается статуей Свободы.
Современному зрителю с его клиповым сознанием режиссер предлагает быструю смену картинки. Герои почти не стоят на месте – они двигаются в определенном порядке, танцуют, переодеваются. Бешеный ритм спектакля задается то степом чечеточника, то ударами колокола, то битом. Молодые актеры – Анатолий Григорьев, Светлана Марченко и Георгий Болонев работают на пределе возможностей, нехватку актерских способностей компенсируя мощной энергетикой. Поэтому за шесть часов театрального марафона зрителю не становится скучно. Наоборот разгадывать насыщенный культурными аллюзиями спектакль оказывается интересно даже, когда покидаешь стены театра.
Любителям достоверности на этом театральном марафоне делать нечего. В трилогии «Электра», «Орест» и «Ифигения в Тавриде» никаких античных нарядов, заламывания рук – не будет. Не будет и катарсиса в конце. Эта постановка – пища не для эмоций, а для ума. Причем подается она через зрительные каналы, в нелинейной последовательности.
Классической линейной структуре режиссер предпочитает монтаж. Так, тарантиновский диалог героев (а Квентин известный мастер нелинейной структуры) сменяется чаплинской немой комедией. Ставя в один ряд стилистически разнородные элементы, Лателла создает постмодернистский спектакль. Актеры не играют античную трагедию Еврипида, они рассказывают текст, который за два тысячелетия оброс множеством культурных кодов.
В течение трех спектаклей зрители прослеживают развитие и разрушение мировой культуры. Если в первой части трилогии «Электра» драматический конфликт подается серьезно, в «Оресте» полусерьезно-полушутя, то в заключительном спектакле «Ифигения в Тавриде» постановка превращается в откровенный фарс.
Переломным моментом становится появление Аполлона – покровителя искусств. Перед зрителями возникает не златокудрый молодой бог, а дряхлая фигура в нелепом парике. Искусство больше не является божественным даром, а автор – медиатором, передающим божественные послания людям. Процесс разрушения культуры в спектакле показан не только, как превращение трагедии в фарс, но и как появление кодов массовой культуры, чаще всего связанных с США. В спектакле «Ифигения в Тавриде» вся культура оказывается в плену у варварской Америки. На это указывают костюмы героев (хор одет как Мэрилин Монро, царь Корифей как супермен), танцы и музыка (рок-н-ролл и «Hotel California»). Текст окончательно вытесняется из культуры. Вместо него разыгрывается комикс.
Таким образом, режиссер показывает, что о героях больше не слагают эпосы, а рисуют комиксы и снимают блокбастеры. Античная культура окончательно теряется в визуальной культуре Запада, и похищенная статуя Артемиды оказывается статуей Свободы.
Современному зрителю с его клиповым сознанием режиссер предлагает быструю смену картинки. Герои почти не стоят на месте – они двигаются в определенном порядке, танцуют, переодеваются. Бешеный ритм спектакля задается то степом чечеточника, то ударами колокола, то битом. Молодые актеры – Анатолий Григорьев, Светлана Марченко и Георгий Болонев работают на пределе возможностей, нехватку актерских способностей компенсируя мощной энергетикой. Поэтому за шесть часов театрального марафона зрителю не становится скучно. Наоборот разгадывать насыщенный культурными аллюзиями спектакль оказывается интересно даже, когда покидаешь стены театра.
