Максим Дунаевский: Зрителей нужно довести до крайнего состояния

- Чем, по вашему мнению, вызван интерес современных зрителей к истории о мечтательнице Ассоль?

- На самом деле это удача, что мы с драматургами выбрали «Алые паруса», нас могли опередить. Я сейчас не касаюсь качества нашей работы, просто говорю, что это удачный выбор литературного материала. Алые паруса - это ведь символ. Если взять сто известных литературных произведений, из каждого из которых можно сделать мюзикл, оперу, оперетту, балет, драматический спектакль, как понять какой из них выстрелит? Это очень трудно угадать, должен быть элемент удачи. Мечта – это главное в жизни большинства людей на Земле. Это совершенно вне времени и пространства. Эта тема вечная, как и любовь. Я бы не сказал, что «Алые паруса» про любовь, скорее про мечту о счастье. Надеюсь, в постановке «Глобуса» осталась ироничность вместе с романтикой, которая в трактовке Михаила Бартеньева и Андрея Усачёва (авторы либретто «Алых парусов») несколько жёстче, чем у Грина. Это связано с тем, что наше время не такое расслабленное, время беспочвенной мечты ушло — всё под собой должно иметь какую-то причину. В нашем варианте «Алых парусов» есть объяснение надеждам и мечтам.

- Одной из примет современного времени становится поступок Ассоль – она идет танцевать в кабачок «Маяк». Не кажется ли вам, что это несколько приземляет детскую сказку?

- Мы сознательно обостряем ситуацию до предела, чтобы довести зрителя до накала. Иначе спектакль окажется расслабленной сказочкой. Мне кажется, что здесь авторы абсолютно правы. Но я вам скажу, что многие зрители были в ярости от того, как изменилась история про Ассоль. Один мой знакомый, довольно влиятельный человек, который имел неосторожность пойти на спектакль, - кричал: «Я подам на авторов в суд! Они лишили меня моих детских «Алых парусов!» Это было полушутя, но он был сердит. Он читал Грина в отличие от многих зрителей, которые придут на премьеру и будут воспринимать историю Ассоль и Грея по этому спектаклю или максимум по фильму, который тоже многие не видели. Поэтому у нас, конечно, есть определённая ответственность перед зрителями. Но сейчас такое время: зрителя надо заставить и поплакать, и посмеяться, довести его до каких-то крайних состояний, иначе он будет холодный и не воспримет то, чего бы хотелось сказать в спектакле.

- «Глобус» не первый театр, который ставит ваш мюзикл. Какую из постановок «Алых парусов» можно считать именно мюзиклом, а какую лишь музыкальным спектаклем?

- Первая постановка «Алых парусов» была в Москве два года назад в Российском академическом молодёжном театре. Театр вполне мог бы потянуть этот мюзикл, потому что РАМТ обладает большим количеством исполнителей. Поэтому для меня было странно, что театр не пошёл по этому пути. На сцене действует некий живой ансамбль вместе с фонограммой, но, тем не менее, это, конечно, не живое исполнение. Но самое главное, что он поставлен не как мюзикл, а как драматическая пьеса, драматическая поэма, я бы сказал, с музыкой. Потом следующая постановка была в Екатеринбурге. Это, я считаю, первая постановка, соответствующая изначальному замыслу этого спектакля. Во всяком случае, музыкально. Совсем недавно, буквально за неделю до новосибирской премьеры, мюзикл состоялся в Перми — в «Театре-Театре». Мы ждём, что новосибирский спектакль тоже будем настоящим мюзиклом. Алексей Людмилин дал слово, что это мюзикл.

- А чем отличается мюзикл от музыкального спектакля?

- Я это разделяю – мюзикл и музыкальный спектакль. Потому что мюзикл всё-таки требует настоящего профессионального пения, чтобы в спектакле был синтез искусств – живой оркестр, живое исполнение, хор – некая атрибутика, которая всё же делает спектакль мюзиклом, а не просто музыкальным действием.

Многие берут за основу бродвейский мюзикл только потому, что это слово появилось там впервые. На самом деле Бродвей начал свою историю с перелицовки венских и французских оперетт и делал это в американизированном стиле. Вот оттуда, с начала ХХ века, - пошло название «мюзикл», которое на английском языке означает не более чем «музыкальный». Поэтому мюзиклом, на самом деле, в американском понимании может быть всё, что связано с музыкой. Они мюзиклом могли назвать любое шоу, даже драматургическое. В Испании идут мюзиклы, и в Берлине, в Германии самое больше количество мюзиклов всех — и мировых, и своих собственных. Поэтому несправедливо говорить об одном Бродвее. Но если сегодня суммировать всё это, то, наверное, мюзикл – это настоящая театральная пьеса, основанная на драматургии и поддержанная музыкальной драматургией, которая в центре, - вот тогда это будет мюзикл. Если пьесу просто сопровождать песнями «по поводу», наверное, это не будет мюзиклом. Хотя американцы могут назвать такой спектакль тоже мюзиклом.

- А можно ли говорить о российском мюзикле, он уже сформировался?

- Я думаю, что он давным-давно сформировался – ещё в 30-е годы прошлого века. Мы ничем не уступали в этом смысле Америке, о которой сейчас часто говорим. Если бы не железный занавес, я думаю, что и произведения Исаака Дунаевского, и Фрадкина, Терентьева, Милютина, Колкера, очень многих композиторов и авторов, исполнялись бы во всём мире. Это несомненно. Потому что это было абсолютно в ногу со временем. Вспомните наши музыкальные фильмы: «Весёлые ребята», «Весна», «Цирк». «Светлый путь» – это вообще настоящий американский мюзикл с голливудской темой про золушку. После войны всё, естественно, было разрушено. Но, тем не менее, были прекрасные музыкальные фильмы, которые любил весь народ. Если далеко не ходить, то вспомните моих «Трёх мушкетёров» и «Мэри Поппинс» – они идут сегодня в десятках театров нашей страны.

В театре вот уже сколько лет идёт «Юнона и Авось», у Бартеньева и Усачёва тоже идут мюзиклы во многих театрах страны. Этот жанр всегда был интересным. Да, у нас нет своего Бродвея. Но ничего, у нас есть какой-то как всегда свой путь. Мы этот жанр любим, его надо развивать. Другое дело, что сейчас очень сложно это делать. Потому что мюзикл – это высокотехнологичный, дорогой продукт, который отличается от общего театрального фона богатством. Богатством не только в плане вложения денег, сколько богатством оформления, живого звучания, сложностью синтетического актёрского исполнения, которое не так давно пришло на наши сцены. Раньше и четырёх исполнителей было не найти, и нужно было объявлять кастинги по всей стране, чтобы набрать хоть один состав в мюзикле. Сегодня почти в любом театре есть актёры, которых можно выбрать на ведущие роли без всяких мировых кастингов. Так что дело идёт. Но ещё очень узок круг людей, которым можно доверить это дело по-настоящему – художников, хореографов, оркестров. Кстати, именно в провинциальных театрах оркестры прекрасно справляются с этим жанром.

- В музыке «Алых парусов» существует некий мост между вами и вашим отцом. Это случайность или сознательная стилизация?

- Мост существует. Попытка повторить папу была, когда ставился мюзикл «Дети капитана Гранта». В советском фильме всего две песни, и мне надо было дописать остальные, в этом случае я сознательно поддерживал стилистику. Также было с «Веселыми ребятами», сейчас возникла идея «Цирка». В настоящем цирке по мотивам фильма будет поставлен мюзикл, с музыкой Исаака и Максима Дунаевских. Если вам показалось, что есть момент наследия в «Алых парусах», то я этим горд. Но я писал сочинение вне времени, потому что вне времени находится действие пьесы, его герои. И музыка в «Алых парусах» должна была быть и не суперсовременной, и не ретро. Музыка должна была подержать идею, что история Ассоль и Грея вечна.