В отношениях России и КНР назрел кризис, от которого проигрывают все – прежде всего малый и средний бизнес, но и простые граждане тоже. Причины этого анализирует в своей статье в журнале «Профиль» Иван Зуенко, – старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.
Последние два года бизнес приспосабливался к сложной ситуации из-за антироссийских санкций и нарушением глобальной финансовой логистики. После того, как России было отказано Западом в сотрудничестве, Москва развернулась на восток, и Китай казался тогда надежным тылом. Политики обеих стран не уставали подчеркивать, что это взаимовыгодное партнерство.
В последние годы резко вырос объем взаимной торговли. А по ряду позиций Китай превратился в фактически безальтернативного поставщика бытовой техники, электроники, промышленного оборудования.
Но вдруг, «великая дружба», «стратегическое партнерство» стали тормозить. И причина оказалась банальна: китайские банки не захотели рисковать ради России своими западными рынками. Именно китайские банки стали играть не только против этой свалившейся на их головы «дружбы», но и против своих же промышленников, которые справедливо увидели для себя исторический шанс «заполнить возникающие лакуны на российском рынке».
И если до декабря прошлого года денежные обмены между банковскими системами еще кое-как шли, то после декабря, когда был объявлен 12-й пакет санкций, все стало останавливаться. Тогда США пригрозили отключать от своей финансовой системы любые иностранные банки, принимающие участие в сделках по поставкам в Россию товаров и технологий, «используемых в военно-промышленном комплексе».
Тогда же китайские банки перестали принимать от российских клиентов платежи в долларах. В январе отдельные крупные финорганизации перестали работать и в юанях. В феврале этот список расширился. Фактически в него вошли все значимые китайские банки, включая ICBC, Construction Bank и Bank of China. В марте–апреле ситуация с «подвисанием» транзакций приблизилась к критической, причем под ударом оказались и экспортеры российской продукции.
Решению проблемы не помогла даже майская поездка Путина в Пекин. Между Путиным и главой Минфина США Джанет Йеллен китайские банкиры сделали однозначный выбор. Она прямым текстом угрожала иностранным банкам, работающим с Россией. Тогда же американское ведомство расширило определение «военно-промышленный комплекс России», увеличив тем самым охват «декабрьских санкций».
В результате принимать платежи из России в июле перестали и небольшие провинциальные банки. К середине августа ситуация такова: 90–95% китайских банков с Россией работать отказываются. Причем не только в долларах или евро, но и в юанях.
Блокируются любые сделки, имеющие отношение к высокотехнологичной продукции. Чуть проще с поставками овощей и фруктов, но даже с автозапчастями, горношахтным оборудованием или, например, бытовой химией придется намучиться.
Не легче и российским физлицам. В китайских банках от них шарахаются как черт от ладана. Открыть счет – целое приключение. Даже в случае успеха банк, скорее всего, существенно ограничит лимиты по операциям.
Бизнес старается приспособиться и к этим условиям. Кто-то работает через дочерние фирмы в третьих странах, тщательно скрывая подлинных (российских) владельцев. Кто-то проводит платежи через гонконгские банки. Кто-то переводит все расчеты в криптовалюту.
Наконец, определенные надежды связаны с филиалами российских банков в КНР (уже работает офис ВТБ в Шанхае, готовятся к открытию филиалы Альфа-банка). Однако, во-первых, спрос на их услуги значительно превышает их возможности, а во-вторых, по состоянию на июль–август реально до китайского получателя доходит не более 40–60% переводов, остальные спустя длительный срок возвращаются к отправителю из-за проблем с китайскими контрагентами.
Таким образом, российско-китайская торговля стремительно уходит в «серую зону».
Поэтому следует признать, что «российский интерес» уступил страху разрыва торгово-экономических цепочек с западными рынками, без которых, как полагают в КНР, невозможно постпандемийное восстановление китайской экономики.
Не стоит забывать и о частных интересах банковских воротил. У многих из них есть счета в западных банках, дети на учебе в Бостоне, любовницы на виллах в Майами. Попадать под ограничения со стороны США никто из них не хочет.
А значимость России в основном сводится к поставкам природных ресурсов, а тут – пусть и не без различных нюансов, связанных с предоставлением дисконтов и сложной логистикой, – всё работает бесперебойно. Ну и, наконец, Россия сейчас не в том состоянии, чтобы выбирать, и, как считают в Китае, будет готова работать в тех рамках, которые определят китайские партнеры.
Тут важно отметить, что у китайского бизнеса за десять лет работы с Россией в условиях западного санкционного давления сложилось странное представление, будто бы их страна чуть ли не благотворительностью занимается, продавая свои товары в Россию и рискуя своим честным именем перед «заморскими белыми господами», а Россия же только подставляет Китай и наживается на сотрудничестве.
Добавьте к этому панические ощущения у капитанов китайского бизнеса, которые, наблюдая, как буксует экономика КНР, не видят других способов ее оживить, кроме как «вернуть всё взад». Об этом говорят постановления недавнего партийного пленума, на котором вместо плана реформ социально-экономической модели КНР было решено вернуться к установкам предшествующих десятилетий, включая ставку на открытость внешним связям.
Нервозности добавляет и ожидание президентских выборов в США. Сомнительно, что политика Вашингтона в отношении КНР изменится, кто бы ни пришел к власти. Однако у китайского истеблишмента все еще есть иллюзии, что две крупнейшие экономики мира смогут договориться. Кроме того, существует боязнь «финта» со стороны России, которая в случае победы Трампа якобы может вновь «повернуться на Запад», используя Китай в качестве «запасной невесты» (этой метафорой один китайский собеседник описал отношения двух стран до «крымского кризиса»).
В общем, на таком параноидальном фоне рисковать китайцы не собираются, и развитие сотрудничества с Россией фактически поставлено на паузу.
Возникает вопрос: кто от этого потеряет больше – Россия или Китай? На первый взгляд, сильно теряет Россия. Однако отечественный бизнес активно ищет альтернативные варианты. Все больше российских торговых компаний не хотят связываться со сложным китайским рынком и ищут альтернативные направления.
А вот для Китая все гораздо хуже. Похоже, китайская элита еще живет с иллюзиями и не понимает, что для Китая нет и не может быть никакого возврата к прежнему формату взаимодействия с Западом. Вашингтон и его сателлиты будут давить на КНР вне зависимости от того, будет ли она соблюдать антироссийские санкции или нет. Антикитайский вектор американской политики сохранится при любой следующей администрации. И угроза «санкционной дубинки», попасть под которую сейчас так боится Китай, – неотъемлемая часть этой политики.
В России этот «идейный кризис» уже пройден, а вот китайской элите его еще предстоит пройти.
В отношениях России и КНР назрел кризис, от которого проигрывают все – прежде всего малый и средний бизнес, но и простые граждане тоже. Причины этого анализирует в своей статье в журнале «Профиль» Иван Зуенко, – старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России.
Последние два года бизнес приспосабливался к сложной ситуации из-за антироссийских санкций и нарушением глобальной финансовой логистики. После того, как России было отказано Западом в сотрудничестве, Москва развернулась на восток, и Китай казался тогда надежным тылом. Политики обеих стран не уставали подчеркивать, что это взаимовыгодное партнерство.
В последние годы резко вырос объем взаимной торговли. А по ряду позиций Китай превратился в фактически безальтернативного поставщика бытовой техники, электроники, промышленного оборудования.
Но вдруг, «великая дружба», «стратегическое партнерство» стали тормозить. И причина оказалась банальна: китайские банки не захотели рисковать ради России своими западными рынками. Именно китайские банки стали играть не только против этой свалившейся на их головы «дружбы», но и против своих же промышленников, которые справедливо увидели для себя исторический шанс «заполнить возникающие лакуны на российском рынке».
И если до декабря прошлого года денежные обмены между банковскими системами еще кое-как шли, то после декабря, когда был объявлен 12-й пакет санкций, все стало останавливаться. Тогда США пригрозили отключать от своей финансовой системы любые иностранные банки, принимающие участие в сделках по поставкам в Россию товаров и технологий, «используемых в военно-промышленном комплексе».
Тогда же китайские банки перестали принимать от российских клиентов платежи в долларах. В январе отдельные крупные финорганизации перестали работать и в юанях. В феврале этот список расширился. Фактически в него вошли все значимые китайские банки, включая ICBC, Construction Bank и Bank of China. В марте–апреле ситуация с «подвисанием» транзакций приблизилась к критической, причем под ударом оказались и экспортеры российской продукции.
Решению проблемы не помогла даже майская поездка Путина в Пекин. Между Путиным и главой Минфина США Джанет Йеллен китайские банкиры сделали однозначный выбор. Она прямым текстом угрожала иностранным банкам, работающим с Россией. Тогда же американское ведомство расширило определение «военно-промышленный комплекс России», увеличив тем самым охват «декабрьских санкций».
В результате принимать платежи из России в июле перестали и небольшие провинциальные банки. К середине августа ситуация такова: 90–95% китайских банков с Россией работать отказываются. Причем не только в долларах или евро, но и в юанях.
Блокируются любые сделки, имеющие отношение к высокотехнологичной продукции. Чуть проще с поставками овощей и фруктов, но даже с автозапчастями, горношахтным оборудованием или, например, бытовой химией придется намучиться.
Не легче и российским физлицам. В китайских банках от них шарахаются как черт от ладана. Открыть счет – целое приключение. Даже в случае успеха банк, скорее всего, существенно ограничит лимиты по операциям.
Бизнес старается приспособиться и к этим условиям. Кто-то работает через дочерние фирмы в третьих странах, тщательно скрывая подлинных (российских) владельцев. Кто-то проводит платежи через гонконгские банки. Кто-то переводит все расчеты в криптовалюту.
Наконец, определенные надежды связаны с филиалами российских банков в КНР (уже работает офис ВТБ в Шанхае, готовятся к открытию филиалы Альфа-банка). Однако, во-первых, спрос на их услуги значительно превышает их возможности, а во-вторых, по состоянию на июль–август реально до китайского получателя доходит не более 40–60% переводов, остальные спустя длительный срок возвращаются к отправителю из-за проблем с китайскими контрагентами.
Таким образом, российско-китайская торговля стремительно уходит в «серую зону».
Поэтому следует признать, что «российский интерес» уступил страху разрыва торгово-экономических цепочек с западными рынками, без которых, как полагают в КНР, невозможно постпандемийное восстановление китайской экономики.
Не стоит забывать и о частных интересах банковских воротил. У многих из них есть счета в западных банках, дети на учебе в Бостоне, любовницы на виллах в Майами. Попадать под ограничения со стороны США никто из них не хочет.
А значимость России в основном сводится к поставкам природных ресурсов, а тут – пусть и не без различных нюансов, связанных с предоставлением дисконтов и сложной логистикой, – всё работает бесперебойно. Ну и, наконец, Россия сейчас не в том состоянии, чтобы выбирать, и, как считают в Китае, будет готова работать в тех рамках, которые определят китайские партнеры.
Тут важно отметить, что у китайского бизнеса за десять лет работы с Россией в условиях западного санкционного давления сложилось странное представление, будто бы их страна чуть ли не благотворительностью занимается, продавая свои товары в Россию и рискуя своим честным именем перед «заморскими белыми господами», а Россия же только подставляет Китай и наживается на сотрудничестве.
Добавьте к этому панические ощущения у капитанов китайского бизнеса, которые, наблюдая, как буксует экономика КНР, не видят других способов ее оживить, кроме как «вернуть всё взад». Об этом говорят постановления недавнего партийного пленума, на котором вместо плана реформ социально-экономической модели КНР было решено вернуться к установкам предшествующих десятилетий, включая ставку на открытость внешним связям.
Нервозности добавляет и ожидание президентских выборов в США. Сомнительно, что политика Вашингтона в отношении КНР изменится, кто бы ни пришел к власти. Однако у китайского истеблишмента все еще есть иллюзии, что две крупнейшие экономики мира смогут договориться. Кроме того, существует боязнь «финта» со стороны России, которая в случае победы Трампа якобы может вновь «повернуться на Запад», используя Китай в качестве «запасной невесты» (этой метафорой один китайский собеседник описал отношения двух стран до «крымского кризиса»).
В общем, на таком параноидальном фоне рисковать китайцы не собираются, и развитие сотрудничества с Россией фактически поставлено на паузу.
Возникает вопрос: кто от этого потеряет больше – Россия или Китай? На первый взгляд, сильно теряет Россия. Однако отечественный бизнес активно ищет альтернативные варианты. Все больше российских торговых компаний не хотят связываться со сложным китайским рынком и ищут альтернативные направления.
А вот для Китая все гораздо хуже. Похоже, китайская элита еще живет с иллюзиями и не понимает, что для Китая нет и не может быть никакого возврата к прежнему формату взаимодействия с Западом. Вашингтон и его сателлиты будут давить на КНР вне зависимости от того, будет ли она соблюдать антироссийские санкции или нет. Антикитайский вектор американской политики сохранится при любой следующей администрации. И угроза «санкционной дубинки», попасть под которую сейчас так боится Китай, – неотъемлемая часть этой политики.
В России этот «идейный кризис» уже пройден, а вот китайской элите его еще предстоит пройти.
