После громких терактов в России обсуждают меры по защите граждан. Одна из них коснулась никабов – этот предмет мусульманского гардероба и раньше призывали запретить, но теперь дискуссия докатилась до верхних эшелонов власти. И вскрыла куда более глубокие противоречия, прежде всего среди самих верующих, о чем рассказал «Профиль».
Прецедентное решение
Обычно джума-намаз – пятничная коллективная молитва – проходит в радостной атмосфере. В последние недели это чувство сменилось тревогой, рассказывает житель Махачкалы Рустем Галаев: «Не все еще успокоились после случившегося. Лично я иду до мечети оглядываясь – как бы не вышло неприятного. В нашей мечети люди встревожены».
Сказываются июньские события: 23-го числа в Махачкале и Дербенте произошел крупнейший за несколько лет теракт. Вечером в воскресенье боевики практически одновременно атаковали синагоги в обоих городах, здания подожгли, а охрану и полицейских убили. Затем направились к православным храмам. В дербентской церкви Покрова Богородицы убили настоятеля протоиерея Николая Котельникова, известного в регионе священнослужителя. Четверо террористов были ликвидированы во время перестрелки с силовиками. Всего погибли 22 человека – в основном сотрудники правоохранительных органов. Еще 40 пострадали.
СМИ сообщали, что один из нападавших хотел скрыться, переодевшись в никаб. Это еще больше напугало местных жителей, ведь такая одежда для региона не редкость.
Спустя неделю муфтий Дагестана Ахмед Абулаев заявил, что никабы запретят для верующих. Региональное Духовное управление мусульман (ДУМ) приняло фетву – богословско-правовое заключение, – в которой прояснило статус одеяния: «В наше время никаб стал предметом обсуждения и споров, и возникла новая реальность, в которой его ношение имеет обратный эффект. По этой причине никаб вызывает у большей части населения страх и опасения. Более того, сегодня никаб привлекает к девушке пристальное внимание и стал причиной усугубления напряженности в обществе».
Специалисты по шариату постановили: никаб не обязателен для верующих и его ношение можно запретить. Так и произошло, правда, с оговорками. Ограничение временное, уточнили в муфтияте, «пока все не успокоится».
«Никаб существовал у арабских племен еще до принятия ислама, поэтому тут речь скорее о национальной, а не религиозной одежде. Да, в священном Коране говорится о том, что нужно закрывать руки и голову, но не полностью, – пояснил «Профилю» решение ДУМ дагестанский богослов Ахмад Кахаев. – К тому же есть еще один очень важный момент: исламская религия уделяет большое внимание вопросу безопасности верующих».
Регион стал первым, где де-юре запретили такую одежду. Уже много лет аналогичная мера (никак документально не оформленная) действует в соседней Чечне. Следом за Дагестаном фетву о запрете никаба выпустил Координационный центр мусульман Северного Кавказа (КЦМСК), в состав которого входят большинство общин Краснодарского края, Адыгеи, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии и Калмыкии.
Не первая фетва
Казалось бы, остальные регионы последуют примеру кавказских собратьев. Но этого не произошло. Показателен пример Волгоградской области, где муфтий Бата Кифах Мохамад заявил, что поддерживает решение Дагестана и КЦМСК. Однако соответствующую фетву там издавать не стали.
Еще до трагедии в Дагестане о никабах высказался муфтий Москвы, призвав осторожно подходить к вопросу их запрета: не все российские мусульмане одобрят такой шаг. Другие видные мусульманские деятели говорили на тему довольно аккуратно. При этом в многочисленных заявлениях духовных лиц прослеживается один и тот же лейтмотив: никаб – чуждая для российских мусульман одежда, испокон веков они носили лишь хиджаб.
Такие терминологические тонкости важны для верующих. Никаб – это головной убор, почти полностью прикрывающий лицо, остается лишь прорезь для глаз. Еще более консервативный вариант – бурка (или паранджа), где лицо целиком закрыто сеткой. А вот хиджаб – просто длинный платок, закрывающий волосы.
Исторически никаб носили на Аравийском полуострове, со временем традиция распространилась на Центральную Азию. Хиджаб – куда более повсеместный и универсальный головной убор. Несмотря на это, мусульманский платок тоже неоднократно становился предметом споров.
С 2012 года СМИ регулярно сообщают о конфликтах в школах, где руководство запрещало ученицам носить хиджабы. Кто-то вводил ограничение «в рамках профилактики экстремизма», кто-то под лозунгом «у нас светский характер образования». Верующие же заявляли об ущемлении закрепленного в Конституции права на свободное вероисповедание.
Несколько споров дошли до Верховного суда России. Он вставал на сторону школ и неоднократно поддерживал регионы, вводившие повсеместный запрет на хиджабы (например, Мордовию, которая ввела меру в 2014-м). Со временем к теме подключилась Госдума: депутаты периодически вносят законопроекты то о запрете на федеральном уровне, то, наоборот, о повсеместном праве носить платки в школах.
Обычно мусульманские духовные деятели единодушно осуждают ограничения. Тем примечательнее разноголосица вокруг запрета никабов.
«Российский ислам довольно разный. Это проявляется именно при обсуждении таких, скажем так, бытовых вопросов. В 2020 году противоречие было вокруг фетвы о браках с иноверцами (ее издало Духовное управление мусульман России. – «Профиль»), разрешавшей таковые в исключительных случаях», – напоминает в беседе с «Профилем» исламовед Азат Ахунов.
Аналогичный конфликт был в 2016-м вокруг «грозненской фетвы». Участники богословской конференции в столице Чечни приняли документ, который объявлял ваххабизм (фундаментальное течение в исламе) «заблудшей сектой современности» и фактически призывал запретить его на территории страны. Некоторые духовные управления – в частности, Совет муфтиев России – выступили против такого определения.
«Российское законодательство не мешает при определенных условиях создавать религиозные организации, – обращает внимание Ахунов. – Поэтому у нас, если говорить об исламе, их так много. В конкретном регионе могут одновременно сосуществовать четыре разных юрисдикции. Каждая из них подчиняется своему муфтию или имаму».
Сейчас в стране, по данным ЕГРЮЛ, около 6500 исламских религиозных организаций. Это в основном конкретные общины. Большинство входят в состав муфтиятов, которых свыше 80. Три из них претендуют на общефедеральное значение – Духовное управление мусульман России, Центральное духовное управление мусульман России и Духовное собрание мусульман России. При этом по числу мечетей они уступают влиятельным муфтиятам Дагестана, Татарстана и Чечни, которые держатся особняком.
Еще с 1990-х идут разговоры о создании единой структуры по аналогии с Русской православной церковью. Так, считают сторонники идеи, будет куда проще решать внутрирелигиозные конфликты. Тем более подобный опыт есть: императрица Екатерина II унифицировала российский ислам, создав Оренбургское магометанское духовное собрание и Таврический муфтият. Аналогично общины «поделили» по региональному принципу советские власти – на четыре части.
«Сейчас, я считаю, объединиться невозможно. Мы привыкли представлять себе ислам по аналогии с христианством. Но это не так: здесь нет посредника между Богом и простым верующим в виде священнослужителя, – рассказывает Ахунов. – Имам или муфтий могут лишь советовать человеку, разъяснять какие-либо вероучительные или правовые вопросы. В таких условиях говорить о жесткой иерархии не приходится. И так было всегда».
К тому же, говорит эксперт, российский ислам разный изначально – у него нет одного центра. Эта религия появилась на Кавказе с арабскими завоевателями, в Поволжье – с принятием ислама Волжской Булгарией. Два региона, которые значительно отличаются между собой, и стали «центрами развития». Как следствие – разные мазхабы, богословско-правовые школы. На Кавказе в основном распространен шафиитский мазхаб, в остальной части страны – ханафитский.
«На фундаментальные вопросы вероучения они смотрят одинаково, – подчеркивает Ахунов. – Различия в толковании. Например, что является харамом (запретным. – «Профиль»), а что – нет».
Как во Франции
Дискуссия вокруг никабов, скорее всего, со временем сойдет на нет. Если, конечно, этот вопрос не решат уже светские законодатели. Собственно, с их подачи тема и возникла, когда весной депутат от КПРФ Михаил Матвеев разработал законопроект о запрете одежды, скрывающей лицо. Идею он выдвинул на фоне общего усиления дискуссии вокруг мигрантов, которая идет уже полтора года.
Аналогичный документ составили в партии «Новые люди». Мера, согласно инициативе, должна помочь в защите от террористов. Собственно, новелла появилась после нападения на «Крокус Сити Холл» – одного из самых кровавых терактов в новейшей российской истории.
Также за однозначный запрет высказались глава Совета по правам человека при президенте Валерий Фадеев и председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин. Последнего раскритиковал глава Чечни Рамзан Кадыров, призвав не сравнивать мусульман с террористами.
«Если высокопоставленные чиновники уровня Александра Ивановича будут позволять себе делать такого рода заявления, это может закончиться крайне плохо для общественно-политической ситуации в стране», – предостерег Кадыров.
Во Франции почти каждый год власти вводят новые ограничения на религиозную одежду, отметил в беседе с «Профилем» руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин. Государство там защищает светские принципы в обществе, в вузах, учреждениях, на улицах. «В значительной степени это также ограничение влияния ислама на жизнь общества, показатель недоверия к той части мусульман, которая не подписывает и сейчас декларацию светскости, – добавляет он. – В России, конечно, также много сторонников такого рода светскости, да и Конституция ее провозглашает, правда, наряду с традиционными ценностями».
Есть еще одно сходство – в обеих странах число последователей ислама растет. Для Франции эту религию нельзя назвать традиционной – очень многое завязано на этнической принадлежности верующих. В России последние годы мусульманская община тоже трансформируется под влиянием миграционного фактора.
«Я уже 25 лет тружусь в муфтияте и наблюдаю изменения. Если в начале нулевых в мечети приходили преимущественно населяющие Россию народы, те же татары или башкиры, то с начала десятых этнический состав гораздо шире. В основном за счет верующих из Центральной Азии», – говорит муфтий Подмосковья Рушан Аббясов.
Из-за этого возникают различные барьеры, прежде всего языковые и культурные. «В итоге мы в своем совете [муфтията] обсуждаем вопросы с авторитетными у той или иной общины людьми, аксакалами. Через них объясняем, как себя вести, решаем проблемы», – делится муфтий. Религиозная инфраструктура, которая создавалась преимущественно в 90-е и 2000-е, оказалась не готова к такому притоку верующих, считает он. Отсюда и наболевшая проблема – не хватает мечетей, из-за чего вне поля зрения муфтиятов появляются нелегальные молельни. И это еще одна точка напряжения.
На фоне всего этого проблема никаба надуманная, считает Роман Лункин. «Мусульмане сами между собой должны это решать, без вмешательства светского законодателя. При запрете может возникнуть масса вопросов, выходящих за рамки здравого смысла. Во Франции, например, как следствие возникло множество протестных движений. России не нужно искусственно провоцировать разделения», – убежден эксперт.
После громких терактов в России обсуждают меры по защите граждан. Одна из них коснулась никабов – этот предмет мусульманского гардероба и раньше призывали запретить, но теперь дискуссия докатилась до верхних эшелонов власти. И вскрыла куда более глубокие противоречия, прежде всего среди самих верующих, о чем рассказал «Профиль».
Прецедентное решение
Обычно джума-намаз – пятничная коллективная молитва – проходит в радостной атмосфере. В последние недели это чувство сменилось тревогой, рассказывает житель Махачкалы Рустем Галаев: «Не все еще успокоились после случившегося. Лично я иду до мечети оглядываясь – как бы не вышло неприятного. В нашей мечети люди встревожены».
Сказываются июньские события: 23-го числа в Махачкале и Дербенте произошел крупнейший за несколько лет теракт. Вечером в воскресенье боевики практически одновременно атаковали синагоги в обоих городах, здания подожгли, а охрану и полицейских убили. Затем направились к православным храмам. В дербентской церкви Покрова Богородицы убили настоятеля протоиерея Николая Котельникова, известного в регионе священнослужителя. Четверо террористов были ликвидированы во время перестрелки с силовиками. Всего погибли 22 человека – в основном сотрудники правоохранительных органов. Еще 40 пострадали.
СМИ сообщали, что один из нападавших хотел скрыться, переодевшись в никаб. Это еще больше напугало местных жителей, ведь такая одежда для региона не редкость.
Спустя неделю муфтий Дагестана Ахмед Абулаев заявил, что никабы запретят для верующих. Региональное Духовное управление мусульман (ДУМ) приняло фетву – богословско-правовое заключение, – в которой прояснило статус одеяния: «В наше время никаб стал предметом обсуждения и споров, и возникла новая реальность, в которой его ношение имеет обратный эффект. По этой причине никаб вызывает у большей части населения страх и опасения. Более того, сегодня никаб привлекает к девушке пристальное внимание и стал причиной усугубления напряженности в обществе».
Специалисты по шариату постановили: никаб не обязателен для верующих и его ношение можно запретить. Так и произошло, правда, с оговорками. Ограничение временное, уточнили в муфтияте, «пока все не успокоится».
«Никаб существовал у арабских племен еще до принятия ислама, поэтому тут речь скорее о национальной, а не религиозной одежде. Да, в священном Коране говорится о том, что нужно закрывать руки и голову, но не полностью, – пояснил «Профилю» решение ДУМ дагестанский богослов Ахмад Кахаев. – К тому же есть еще один очень важный момент: исламская религия уделяет большое внимание вопросу безопасности верующих».
Регион стал первым, где де-юре запретили такую одежду. Уже много лет аналогичная мера (никак документально не оформленная) действует в соседней Чечне. Следом за Дагестаном фетву о запрете никаба выпустил Координационный центр мусульман Северного Кавказа (КЦМСК), в состав которого входят большинство общин Краснодарского края, Адыгеи, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии и Калмыкии.
Не первая фетва
Казалось бы, остальные регионы последуют примеру кавказских собратьев. Но этого не произошло. Показателен пример Волгоградской области, где муфтий Бата Кифах Мохамад заявил, что поддерживает решение Дагестана и КЦМСК. Однако соответствующую фетву там издавать не стали.
Еще до трагедии в Дагестане о никабах высказался муфтий Москвы, призвав осторожно подходить к вопросу их запрета: не все российские мусульмане одобрят такой шаг. Другие видные мусульманские деятели говорили на тему довольно аккуратно. При этом в многочисленных заявлениях духовных лиц прослеживается один и тот же лейтмотив: никаб – чуждая для российских мусульман одежда, испокон веков они носили лишь хиджаб.
Такие терминологические тонкости важны для верующих. Никаб – это головной убор, почти полностью прикрывающий лицо, остается лишь прорезь для глаз. Еще более консервативный вариант – бурка (или паранджа), где лицо целиком закрыто сеткой. А вот хиджаб – просто длинный платок, закрывающий волосы.
Исторически никаб носили на Аравийском полуострове, со временем традиция распространилась на Центральную Азию. Хиджаб – куда более повсеместный и универсальный головной убор. Несмотря на это, мусульманский платок тоже неоднократно становился предметом споров.
С 2012 года СМИ регулярно сообщают о конфликтах в школах, где руководство запрещало ученицам носить хиджабы. Кто-то вводил ограничение «в рамках профилактики экстремизма», кто-то под лозунгом «у нас светский характер образования». Верующие же заявляли об ущемлении закрепленного в Конституции права на свободное вероисповедание.
Несколько споров дошли до Верховного суда России. Он вставал на сторону школ и неоднократно поддерживал регионы, вводившие повсеместный запрет на хиджабы (например, Мордовию, которая ввела меру в 2014-м). Со временем к теме подключилась Госдума: депутаты периодически вносят законопроекты то о запрете на федеральном уровне, то, наоборот, о повсеместном праве носить платки в школах.
Обычно мусульманские духовные деятели единодушно осуждают ограничения. Тем примечательнее разноголосица вокруг запрета никабов.
«Российский ислам довольно разный. Это проявляется именно при обсуждении таких, скажем так, бытовых вопросов. В 2020 году противоречие было вокруг фетвы о браках с иноверцами (ее издало Духовное управление мусульман России. – «Профиль»), разрешавшей таковые в исключительных случаях», – напоминает в беседе с «Профилем» исламовед Азат Ахунов.
Аналогичный конфликт был в 2016-м вокруг «грозненской фетвы». Участники богословской конференции в столице Чечни приняли документ, который объявлял ваххабизм (фундаментальное течение в исламе) «заблудшей сектой современности» и фактически призывал запретить его на территории страны. Некоторые духовные управления – в частности, Совет муфтиев России – выступили против такого определения.
«Российское законодательство не мешает при определенных условиях создавать религиозные организации, – обращает внимание Ахунов. – Поэтому у нас, если говорить об исламе, их так много. В конкретном регионе могут одновременно сосуществовать четыре разных юрисдикции. Каждая из них подчиняется своему муфтию или имаму».
Сейчас в стране, по данным ЕГРЮЛ, около 6500 исламских религиозных организаций. Это в основном конкретные общины. Большинство входят в состав муфтиятов, которых свыше 80. Три из них претендуют на общефедеральное значение – Духовное управление мусульман России, Центральное духовное управление мусульман России и Духовное собрание мусульман России. При этом по числу мечетей они уступают влиятельным муфтиятам Дагестана, Татарстана и Чечни, которые держатся особняком.
Еще с 1990-х идут разговоры о создании единой структуры по аналогии с Русской православной церковью. Так, считают сторонники идеи, будет куда проще решать внутрирелигиозные конфликты. Тем более подобный опыт есть: императрица Екатерина II унифицировала российский ислам, создав Оренбургское магометанское духовное собрание и Таврический муфтият. Аналогично общины «поделили» по региональному принципу советские власти – на четыре части.
«Сейчас, я считаю, объединиться невозможно. Мы привыкли представлять себе ислам по аналогии с христианством. Но это не так: здесь нет посредника между Богом и простым верующим в виде священнослужителя, – рассказывает Ахунов. – Имам или муфтий могут лишь советовать человеку, разъяснять какие-либо вероучительные или правовые вопросы. В таких условиях говорить о жесткой иерархии не приходится. И так было всегда».
К тому же, говорит эксперт, российский ислам разный изначально – у него нет одного центра. Эта религия появилась на Кавказе с арабскими завоевателями, в Поволжье – с принятием ислама Волжской Булгарией. Два региона, которые значительно отличаются между собой, и стали «центрами развития». Как следствие – разные мазхабы, богословско-правовые школы. На Кавказе в основном распространен шафиитский мазхаб, в остальной части страны – ханафитский.
«На фундаментальные вопросы вероучения они смотрят одинаково, – подчеркивает Ахунов. – Различия в толковании. Например, что является харамом (запретным. – «Профиль»), а что – нет».
Как во Франции
Дискуссия вокруг никабов, скорее всего, со временем сойдет на нет. Если, конечно, этот вопрос не решат уже светские законодатели. Собственно, с их подачи тема и возникла, когда весной депутат от КПРФ Михаил Матвеев разработал законопроект о запрете одежды, скрывающей лицо. Идею он выдвинул на фоне общего усиления дискуссии вокруг мигрантов, которая идет уже полтора года.
Аналогичный документ составили в партии «Новые люди». Мера, согласно инициативе, должна помочь в защите от террористов. Собственно, новелла появилась после нападения на «Крокус Сити Холл» – одного из самых кровавых терактов в новейшей российской истории.
Также за однозначный запрет высказались глава Совета по правам человека при президенте Валерий Фадеев и председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин. Последнего раскритиковал глава Чечни Рамзан Кадыров, призвав не сравнивать мусульман с террористами.
«Если высокопоставленные чиновники уровня Александра Ивановича будут позволять себе делать такого рода заявления, это может закончиться крайне плохо для общественно-политической ситуации в стране», – предостерег Кадыров.
Во Франции почти каждый год власти вводят новые ограничения на религиозную одежду, отметил в беседе с «Профилем» руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин. Государство там защищает светские принципы в обществе, в вузах, учреждениях, на улицах. «В значительной степени это также ограничение влияния ислама на жизнь общества, показатель недоверия к той части мусульман, которая не подписывает и сейчас декларацию светскости, – добавляет он. – В России, конечно, также много сторонников такого рода светскости, да и Конституция ее провозглашает, правда, наряду с традиционными ценностями».
Есть еще одно сходство – в обеих странах число последователей ислама растет. Для Франции эту религию нельзя назвать традиционной – очень многое завязано на этнической принадлежности верующих. В России последние годы мусульманская община тоже трансформируется под влиянием миграционного фактора.
«Я уже 25 лет тружусь в муфтияте и наблюдаю изменения. Если в начале нулевых в мечети приходили преимущественно населяющие Россию народы, те же татары или башкиры, то с начала десятых этнический состав гораздо шире. В основном за счет верующих из Центральной Азии», – говорит муфтий Подмосковья Рушан Аббясов.
Из-за этого возникают различные барьеры, прежде всего языковые и культурные. «В итоге мы в своем совете [муфтията] обсуждаем вопросы с авторитетными у той или иной общины людьми, аксакалами. Через них объясняем, как себя вести, решаем проблемы», – делится муфтий. Религиозная инфраструктура, которая создавалась преимущественно в 90-е и 2000-е, оказалась не готова к такому притоку верующих, считает он. Отсюда и наболевшая проблема – не хватает мечетей, из-за чего вне поля зрения муфтиятов появляются нелегальные молельни. И это еще одна точка напряжения.
На фоне всего этого проблема никаба надуманная, считает Роман Лункин. «Мусульмане сами между собой должны это решать, без вмешательства светского законодателя. При запрете может возникнуть масса вопросов, выходящих за рамки здравого смысла. Во Франции, например, как следствие возникло множество протестных движений. России не нужно искусственно провоцировать разделения», – убежден эксперт.
