В преддверии предстоящего визита Путина в КНДР экспертное сообщество уже сломало голову над разгадкой возможных последствий. Понятно, что встреча глав двух государств закончится принятием важнейших решений, углубляющих сотрудничество. На эту тему рассуждает ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и Современной Азии (ИКСА) РАН Константин Асмолов.
Эксперт сразу оговорился, что не ждет от России выхода из режима санкций против КНДР. Ведь далеко не все в мире с пониманием воспримут ситуацию, когда постоянный член Совбеза, голосовавший за санкции, открыто нарушает соответствующую резолюцию, явно станет поводом для нового витка давления. Хотя, все будет зависеть от действий Запада – если тамошние политики совсем попутают берега, то Россию уже мало что остановит.
Но пока это не произошло, и Россия нащупывает направления сотрудничества с КНДР в рамках легальных процедур.
Во-первых, это поиск путей экономического взаимодействия, которые бы не нарушали санкции или в лучшем случае эксплуатировали «серые зоны», позволяя избегать прямых обвинений. Такая работа ведется, о чем свидетельствуют интенсивные обмены визитами чиновников различных министерств и ведомств, руководителей госкорпораций.
Конечно, очень много из этих экономических обменов скрывается от глаз любопытных, что порождает в западных СМИ целую волну публикаций об «оружейной сделке», движении судов, реальном содержимом грузов которых остается неизвестно.
Второе направление – это дальнейшее развитие инфраструктуры транспорта и связи. Никто не запрещает приступить к строительству трансграничного автомобильного моста, организации регулярного железнодорожного сообщения. В КНДР могут прийти операторы российской сотовой связи, КНДР могут подключить к российскому Интернету.
В-третьих, есть перспективы для сотрудничества в сфере технологий. Однако пока речь идет не столько о передаче Северу наступательных военных технологий, сколько о ситуации, когда северокорейские спутники будут запускаться на российских ракетах-носителях, а российские вычислительные мощности помогут обсчитать процессы, благодаря которым проведение ядерного испытания будет продиктовано только политической, а не технической необходимостью.
В-четвертых, есть перспективы для сотрудничества в сфере туризма, которое не попадает под санкции при том, что КНДР вкладывалась в попытки создания соответствующей инфраструктуры, организованной по европейским стандартам.
Наконец, очень важно сотрудничество по линии образования, здравоохранения, спорта и культуры. В перспективе речь даже может пойти о насыщении российским оборудованием северокорейских медицинских центров либо открытия в Пхеньяне филиала российской больницы с российским медперсонал и современным оборудованием, рассчитанной не только на россиян или иных иностранцев, но и на местное население.
Следующий уровень вовлеченности предполагает, что Москва и Пхеньян начинают тайное сотрудничество, нарушающее санкции, но при этом не являющееся прямым игнорированием резолюции ООН. Здесь в первую очередь идет речь об использовании северокорейской рабочей силы, которая заслужила хорошую репутацию из-за сочетания цены, качества, некриминальности и относительной незаметности не только на Дальнем Востоке. О желании завозить северокорейских строителей некоторые российские чиновники уже заявляли, от чего некоторые западные эксперты уже обвиняют страны в организации такого сотрудничества, например, под видом завоза студентов, которые, согласно российскому законодательству, имеют право
Константин Асмолов перечисляет и другие потенциальные направления сотрудничества: увеличение поставок энергоносителей или запрещенных товаров двойного назначения, которые тем не менее будут использованы по мирному профилю. По сути, все то, в чем западные СМИ и ангажированные эксперты давно обвиняли Москву и Пхеньян, на данном этапе наконец становилось бы реальностью.
Следующий уровень вовлеченности предполагает, что Россия откровенно отказывается от соблюдения режима санкций в пользу полномасштабного сотрудничества с Севером, в том числе и в военно-технической сфере. В частности, в этом случае северокорейские строители открыто едут на Дальний Восток. Если же речь идет о военно-техническом сотрудничестве, то на российских носителях начнут запускать спутники двойного или военного назначения, плюс Москва начнет передавать Пхеньяну нечто полезное, причем скорее элементы технологий, чем, собственно, военную технику. В крайнем случае речь может пойти об одиночных образцах как прототипах для последующей локализации. То же самое может касаться трансфера северокорейских технологий в Россию на уровне не столько прямых поставок оружия или вооружения, сколько создания возможностей для отверточной сборки или иных вариантов создания клонов техники.
Теоретически возможен и вариант, когда КНДР, проводя перевооружения своих воинских частей со старой техники на новую, например, с калибра 152 мм на калибр 155 мм, будет сбрасывать «устаревшие боеприпасы» России. Однако такие варианты выглядят маловероятными, потому что вероятность межкорейского конфликта никуда не девается, а опыт СВО показывает, насколько быстро истощаются запасы боеприпасов мирного времени в случае их использования по меркам не локальных боестолкновений, а полномасштабного военного конфликта.
Завершающий уровень сотрудничества, когда будут сняты все ограничения, автор допускает только в случае крайней необходимости, потому что он связан со слишком высоким уровнем сопутствующих рисков. Так, несмотря на то что некоторые представители российского патриотического лагеря хотели бы буквально воспринять заявление о том, что «Россия и КНДР находятся в одном окопе», любой вариант интернационализации конфликта с российской стороны, на взгляд автора, не стоит последствий.
Во-первых, это открывает возможность для аналогичных действий с любой стороны, после чего добровольцы «из стран НАТО» появляются в достаточном количестве.
Во-вторых, это вызовет логистические и коммуникационные проблемы.
В-третьих, значительная часть российского массового сознания воспримет такой шаг как слабость Кремля, не способного завершить СВО без внешней помощи.
В любом случае, процесс уже начался и скорость его стимулируют внешние игроки. Республика Корея все активнее втягивается в российско-украинский кризис, давая разрешение третьим странам на продажу своей военной продукции ВСУ и участвуя в санкционной политике Запада против России. Это снимает с Москвы всяческие обязательства перед Сеулом.
То же самое можно сказать и в отношении Японии.
При этом активность в развитии отношений между Россией и КНДР не будет вызвать никаких негативных эмоций у Китая. А мнение остальных можно и нужно будет просто проигнорировать, поскольку они сами вывели себя из числа партнеров по обсуждению проблем безопасности и международного сотрудничества.
В преддверии предстоящего визита Путина в КНДР экспертное сообщество уже сломало голову над разгадкой возможных последствий. Понятно, что встреча глав двух государств закончится принятием важнейших решений, углубляющих сотрудничество. На эту тему рассуждает ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и Современной Азии (ИКСА) РАН Константин Асмолов.
Эксперт сразу оговорился, что не ждет от России выхода из режима санкций против КНДР. Ведь далеко не все в мире с пониманием воспримут ситуацию, когда постоянный член Совбеза, голосовавший за санкции, открыто нарушает соответствующую резолюцию, явно станет поводом для нового витка давления. Хотя, все будет зависеть от действий Запада – если тамошние политики совсем попутают берега, то Россию уже мало что остановит.
Но пока это не произошло, и Россия нащупывает направления сотрудничества с КНДР в рамках легальных процедур.
Во-первых, это поиск путей экономического взаимодействия, которые бы не нарушали санкции или в лучшем случае эксплуатировали «серые зоны», позволяя избегать прямых обвинений. Такая работа ведется, о чем свидетельствуют интенсивные обмены визитами чиновников различных министерств и ведомств, руководителей госкорпораций.
Конечно, очень много из этих экономических обменов скрывается от глаз любопытных, что порождает в западных СМИ целую волну публикаций об «оружейной сделке», движении судов, реальном содержимом грузов которых остается неизвестно.
Второе направление – это дальнейшее развитие инфраструктуры транспорта и связи. Никто не запрещает приступить к строительству трансграничного автомобильного моста, организации регулярного железнодорожного сообщения. В КНДР могут прийти операторы российской сотовой связи, КНДР могут подключить к российскому Интернету.
В-третьих, есть перспективы для сотрудничества в сфере технологий. Однако пока речь идет не столько о передаче Северу наступательных военных технологий, сколько о ситуации, когда северокорейские спутники будут запускаться на российских ракетах-носителях, а российские вычислительные мощности помогут обсчитать процессы, благодаря которым проведение ядерного испытания будет продиктовано только политической, а не технической необходимостью.
В-четвертых, есть перспективы для сотрудничества в сфере туризма, которое не попадает под санкции при том, что КНДР вкладывалась в попытки создания соответствующей инфраструктуры, организованной по европейским стандартам.
Наконец, очень важно сотрудничество по линии образования, здравоохранения, спорта и культуры. В перспективе речь даже может пойти о насыщении российским оборудованием северокорейских медицинских центров либо открытия в Пхеньяне филиала российской больницы с российским медперсонал и современным оборудованием, рассчитанной не только на россиян или иных иностранцев, но и на местное население.
Следующий уровень вовлеченности предполагает, что Москва и Пхеньян начинают тайное сотрудничество, нарушающее санкции, но при этом не являющееся прямым игнорированием резолюции ООН. Здесь в первую очередь идет речь об использовании северокорейской рабочей силы, которая заслужила хорошую репутацию из-за сочетания цены, качества, некриминальности и относительной незаметности не только на Дальнем Востоке. О желании завозить северокорейских строителей некоторые российские чиновники уже заявляли, от чего некоторые западные эксперты уже обвиняют страны в организации такого сотрудничества, например, под видом завоза студентов, которые, согласно российскому законодательству, имеют право
Константин Асмолов перечисляет и другие потенциальные направления сотрудничества: увеличение поставок энергоносителей или запрещенных товаров двойного назначения, которые тем не менее будут использованы по мирному профилю. По сути, все то, в чем западные СМИ и ангажированные эксперты давно обвиняли Москву и Пхеньян, на данном этапе наконец становилось бы реальностью.
Следующий уровень вовлеченности предполагает, что Россия откровенно отказывается от соблюдения режима санкций в пользу полномасштабного сотрудничества с Севером, в том числе и в военно-технической сфере. В частности, в этом случае северокорейские строители открыто едут на Дальний Восток. Если же речь идет о военно-техническом сотрудничестве, то на российских носителях начнут запускать спутники двойного или военного назначения, плюс Москва начнет передавать Пхеньяну нечто полезное, причем скорее элементы технологий, чем, собственно, военную технику. В крайнем случае речь может пойти об одиночных образцах как прототипах для последующей локализации. То же самое может касаться трансфера северокорейских технологий в Россию на уровне не столько прямых поставок оружия или вооружения, сколько создания возможностей для отверточной сборки или иных вариантов создания клонов техники.
Теоретически возможен и вариант, когда КНДР, проводя перевооружения своих воинских частей со старой техники на новую, например, с калибра 152 мм на калибр 155 мм, будет сбрасывать «устаревшие боеприпасы» России. Однако такие варианты выглядят маловероятными, потому что вероятность межкорейского конфликта никуда не девается, а опыт СВО показывает, насколько быстро истощаются запасы боеприпасов мирного времени в случае их использования по меркам не локальных боестолкновений, а полномасштабного военного конфликта.
Завершающий уровень сотрудничества, когда будут сняты все ограничения, автор допускает только в случае крайней необходимости, потому что он связан со слишком высоким уровнем сопутствующих рисков. Так, несмотря на то что некоторые представители российского патриотического лагеря хотели бы буквально воспринять заявление о том, что «Россия и КНДР находятся в одном окопе», любой вариант интернационализации конфликта с российской стороны, на взгляд автора, не стоит последствий.
Во-первых, это открывает возможность для аналогичных действий с любой стороны, после чего добровольцы «из стран НАТО» появляются в достаточном количестве.
Во-вторых, это вызовет логистические и коммуникационные проблемы.
В-третьих, значительная часть российского массового сознания воспримет такой шаг как слабость Кремля, не способного завершить СВО без внешней помощи.
В любом случае, процесс уже начался и скорость его стимулируют внешние игроки. Республика Корея все активнее втягивается в российско-украинский кризис, давая разрешение третьим странам на продажу своей военной продукции ВСУ и участвуя в санкционной политике Запада против России. Это снимает с Москвы всяческие обязательства перед Сеулом.
То же самое можно сказать и в отношении Японии.
При этом активность в развитии отношений между Россией и КНДР не будет вызвать никаких негативных эмоций у Китая. А мнение остальных можно и нужно будет просто проигнорировать, поскольку они сами вывели себя из числа партнеров по обсуждению проблем безопасности и международного сотрудничества.
