Гибель теплохода «Индигирка» в декабре 1939 года стала одной из самых крупных катастроф советского флота. Технические детали крушения корабля описаны неплохо, однако в этой истории поражает другое: поведение людей, большинство из которых составляли заключенные из колымских лагерей ГУЛАГа, а также начальники и НКВДшники.
Теплоход для перевозки «груза»
«Индигирка» вышла из колымского порта Нагаево 8 декабря 1939 года. Были последние дни навигации, морской путь в то время был единственным способом связи с «Большой землей», и магаданское начальство — а фактическим правителем там был НКВД — спешило доставить сотни зеков на пересуд во Владивосток. Навигация закрылась бы, и их пришлось держать на Колыме до мая 1940 года. Именно этим и объясняется, что грузовой теплоход, не предназначенный для перевозки людей, был забит ими под завязку.
«Индигирка» была самым маленьким судном в «Дальстрое» — лагерном тресте, управлявшем Дальним Востоком. Его водоизмещение составляло 2,7 тысячи тонн, длина — 77 метров, грузовой отсек — 4,7 тысячи кубометров. Каюты были рассчитаны только на 12 пассажиров. Теплоход считался относительно новым и полностью исправным, он был построен в США в 1919 году, в 1937 году прошел капитальный ремонт и год спустя продан американцами в СССР.
На его борту находились 39 человек экипажа и 1134 пассажира. Из общего числа пассажиров 820 человек отправлялись во Владивосток на пересуд. Фактически это означало, что отбывшим сроки на Колыме добавляли новый — обычно от 5 лет и выше (для политических по стандартному обвинению по 58-й, антисоветской статье). Однако политические, по воспоминаниям очевидцев, составляли лишь около 20% перевозимых «Индигиркой» заключенных. Остальные были отпетыми уголовниками — то, что их везли на пересуд во Владивосток, а не судили на месте, в Магадане, означало, что они совершили тяжкие преступления (от бандитизма и убийств в лагере до воровства золота с приисков).
Около 50 человек были уже бывшими зеками — вышедшими на волю по первой бериевской амнистии. Еще 60 пассажиров отправлялись в «шарашки» на европейскую часть СССР: Берия, возглавив НКВД в конце 1938 года, создал систему закрытых институтов, в которых ученые и инженеры из числа заключенных работали на ВПК. Забегая вперед, скажем, что в этот рейс «Индигирки» должен был попасть изобретатель и будущий создатель советской космической программы Сергей Королев, но он задержался в колымской больнице и уехал на материк другим кораблем. Около 200 пассажиров были вольнонаемными, то есть свободными людьми. Всех пассажиров набили в трюмы корабля (для зеков один отсек, для амнистированных и свободных — другой). Зеков сопровождал вооруженный конвой НКВД из 28 человек под руководством Копичинского, который на Колыме имел репутацию садиста.
Так как теплоход считался грузовым, на нем находились лишь две спасательные шлюпки вместимостью по 40 человек каждая и 55 спасательных кругов. Плавсредства соответствовали инструкции и документам корабля, согласно которым членов экипажа и пассажиров на «Индигирке» не может быть больше 50 человек. Все, что находилось в трюме, официально считалось «грузом».
Сбились с курса
Днем 11 декабря, когда «Индигирка» подошла к проливу Лаперуза, начался шторм и сильный снегопад. Вечером теплоход прошел мыс Анива на самом юге Сахалина (южная половина острова принадлежала тогда японцам). На этом мысе был установлен маяк. Так как на судне не было груза, то оно имело большую парусность, а потому ночью его стало сносить к югу, к острову Хоккайдо. Рабочие «Дальстроя». Фото: wikipedia.org
В полночь 12 декабря вахту принял второй помощник капитана Песковский, но капитан Лапшин остался на мостике вместе с ним. Для Лапшина это были тринадцатый час работы за сутки, но он, как потом объяснял на следствии, не мог оставить помощника одного, так как тот был еще неопытным штурманом. В 01:30 ночи они заметили в море два огня, приняв их за огни встречного корабля. Капитан приказал отклониться от курса. Поскольку погода была плохой, а судно сильно качало, капитан отказался от промера глубин. Примерно в 02:15 «Индигирка» налетала на подводные скалы.
Гребной винт от удара о камни заклинило, и машина вышла из строя. В днище судна раздался страшный грохот, на борту погас свет. «Индигирку» сильно накренило.
Корабль наскочил на скалу Морской Лев, находящуюся в 1400 метрах от побережья у поселка Саруфуцу в округе Соя на острове Хоккайдо. Как оказалось, капитан Лапшин не только не приказал мерить глубины, но и не обращал внимания на навигационные приборы — он проходил этот маршрут десятки раз и был уверен, что пройдет его и с закрытыми глазами.
Через двадцать минут после аварии «Индигирка» имела крен 70 градусов. Рулевая, штурманская и радиорубка сорвались и ушли в море. Волнами была смыта группа пассажиров, находившихся на верхней палубе.
Самая большая пробоина образовалась в носовой части корабля, как раз там, где находились зеки. Капитан Лапшин отдал приказ вывести всех людей из трюмов, но конвоиры из НКВД у трюма открыли стрельбу из револьверов и винтовок по выходящим. По разным данным, ими были убиты от 10 до 30 заключенных.
Однако зеки, точнее, те самые отпетые уголовники, просто смяли цепочку НКВДшников и устремились на волю — нет, не спасаться с корабля, а грабить и насиловать пассажиров из вольных. Как позднее вспоминали очевидцы, были зарезаны около десятка амнистированных — к ним уголовники испытывали наибольшую ненависть.
Спасение начальников и охранников
На корабле образовалась «двойная» паника — вызванная и крушением, и начавшимся беспределом уголовников. Радист передавал сигналы SOS, но на них никто не откликался.
Только в этот момент Лапшин, добравшись до карт, понял, что судно потерпело крушение вблизи Хоккайдо. Капитаном было принято решение спускать шлюпки на воду и спасать людей, а «груз» предоставить судьбе. Первую шлюпку заполнили НКВДшники во главе с их начальником Копичинским. Их можно было понять: взбунтовавшиеся зеки требовали их крови. Причем конвой занял лишь половину лодки, аргументируя это тем, что «они везут документы большой важности и посторонних с ними быть не должно». Шлюпка с двадцатью НКВДшниками отчалила и пошла к японскому берегу.
Вторую шлюпку заполнили члены экипажа судна — восемь человек, а также два пассажира из вольных, которые представились начальниками. Лодка, способная вместить 40 человек, отошла с десятью людьми и тоже направилась к берегу Хоккайдо.
Спасшиеся первыми НКВДшники, члены экипажа и начальники высадились на берег и постучались в дома японцев. Тут надо кратко напомнить, что совсем недавно закончились советско-японские бои у Халхин-Гола, и отношения двух стран были, мягко говоря, натянутыми.
Можно себе представить реакцию простых японцев, когда к ним в дома вошли советские люди в форме матросов и НКВДшников. Японского языка никто из них не знал.
Кто-то принял спасшихся с «Индигирки» за советский десант и сообщил в полицию.
Первым японцем, выяснившим про катастрофу советского судна, был начальник полицейского участка городка Вакканай Такэиси Исаму. Он и стал первым организатором спасения людей с «Индигирки».
13 ноября в полдень к завалившейся на правый борт «Индигирке» подошел японский пароход «Карафуто-Мару» и еще два японских судна поменьше. Они сняли оставшихся в живых пассажиров и матросов. Однако в трюмах еще оставались люди (около двухсот человек), которые просто не могли выбраться наверх – люки были залиты водой. Только 16 декабря, через три дня после трагедии, японцы смогли разрезать борта судна, извлечь еще чудом оставшихся в живых бывших зэков. Остальные умерли от переохлаждения, либо погибли, пытаясь поднырнуть под затопленные люки, либо просто покончили с собой, перерезав себе вены...
Как утверждали некоторые выжившие, все спасенные дети (их точное количество неизвестно) впоследствии умерли.
Всех спасенных японцы высадили на остров Хоккайдо, до которого было около полутора километров, а затем перевезли в порт Отару, где поселили в отдельно стоящем доме. Советский консул Тихонов сказал спасенным уничтожить паспорта. Многие так и поступили, но некоторые спрятали документы. Вскоре в японский порт прибыл пароход «Ильич», чтобы забрать пострадавших. Как только «Ильич» прошел остров Аскольд, ему навстречу направился ледокол «Казак Поярков». С него на борт «Ильича» пересели сотрудники НКВД и полсотни солдат охраны. Всех спасенных загнали в трюм и выставили часовых. Еще по пути конвоиры начали избивать зэков, которые, по их мнению, «дали слабину» в общении с японцами. Двух заключенных, якобы участвовавших в убийстве чекистов на «Индигирке», расстреляли и выбросили трупы за борт.
В дальнейшем большинство тех, кто уничтожил документы, по полгода не могли вернуться домой.
Позже
В 1940 году был суд по делу гибели «Индигирки», 740 человек пассажиров и четырех членов экипажа. За преступную халатность, повлекшую массовую гибель людей, судили четырех должностных лиц – капитана судна Н. Л. Лапшина (он был расстрелян как саботажник и японский шпион), двух его помощников, В. Л. Песковского и Т. М. Крищенко (они получили от 5 до 8 лет лагерей). Кроме того, 4 года из отмеренных 10 лет отсидел и начальник зэковского конвоя П. И. Копичинский. Копичинский потом даже продолжил служить в системе ГУЛАГа.
В СССР правда об этой трагедии стала достоянием широкой гласности лишь примерно полвека спустя. Скорее всего, потому, что ЧП произошло вскоре после вооруженного конфликта советских и японских войск у реки Халкин-Гол, и соответствующие органы посчитали недопустимым сообщать о милосердии и человечности, проявленных «врагом».
Гибель теплохода «Индигирка» в декабре 1939 года стала одной из самых крупных катастроф советского флота. Технические детали крушения корабля описаны неплохо, однако в этой истории поражает другое: поведение людей, большинство из которых составляли заключенные из колымских лагерей ГУЛАГа, а также начальники и НКВДшники.
Теплоход для перевозки «груза»
«Индигирка» вышла из колымского порта Нагаево 8 декабря 1939 года. Были последние дни навигации, морской путь в то время был единственным способом связи с «Большой землей», и магаданское начальство — а фактическим правителем там был НКВД — спешило доставить сотни зеков на пересуд во Владивосток. Навигация закрылась бы, и их пришлось держать на Колыме до мая 1940 года. Именно этим и объясняется, что грузовой теплоход, не предназначенный для перевозки людей, был забит ими под завязку.
«Индигирка» была самым маленьким судном в «Дальстрое» — лагерном тресте, управлявшем Дальним Востоком. Его водоизмещение составляло 2,7 тысячи тонн, длина — 77 метров, грузовой отсек — 4,7 тысячи кубометров. Каюты были рассчитаны только на 12 пассажиров. Теплоход считался относительно новым и полностью исправным, он был построен в США в 1919 году, в 1937 году прошел капитальный ремонт и год спустя продан американцами в СССР.
На его борту находились 39 человек экипажа и 1134 пассажира. Из общего числа пассажиров 820 человек отправлялись во Владивосток на пересуд. Фактически это означало, что отбывшим сроки на Колыме добавляли новый — обычно от 5 лет и выше (для политических по стандартному обвинению по 58-й, антисоветской статье). Однако политические, по воспоминаниям очевидцев, составляли лишь около 20% перевозимых «Индигиркой» заключенных. Остальные были отпетыми уголовниками — то, что их везли на пересуд во Владивосток, а не судили на месте, в Магадане, означало, что они совершили тяжкие преступления (от бандитизма и убийств в лагере до воровства золота с приисков).
Около 50 человек были уже бывшими зеками — вышедшими на волю по первой бериевской амнистии. Еще 60 пассажиров отправлялись в «шарашки» на европейскую часть СССР: Берия, возглавив НКВД в конце 1938 года, создал систему закрытых институтов, в которых ученые и инженеры из числа заключенных работали на ВПК. Забегая вперед, скажем, что в этот рейс «Индигирки» должен был попасть изобретатель и будущий создатель советской космической программы Сергей Королев, но он задержался в колымской больнице и уехал на материк другим кораблем. Около 200 пассажиров были вольнонаемными, то есть свободными людьми. Всех пассажиров набили в трюмы корабля (для зеков один отсек, для амнистированных и свободных — другой). Зеков сопровождал вооруженный конвой НКВД из 28 человек под руководством Копичинского, который на Колыме имел репутацию садиста.
Так как теплоход считался грузовым, на нем находились лишь две спасательные шлюпки вместимостью по 40 человек каждая и 55 спасательных кругов. Плавсредства соответствовали инструкции и документам корабля, согласно которым членов экипажа и пассажиров на «Индигирке» не может быть больше 50 человек. Все, что находилось в трюме, официально считалось «грузом».
Сбились с курса
Днем 11 декабря, когда «Индигирка» подошла к проливу Лаперуза, начался шторм и сильный снегопад. Вечером теплоход прошел мыс Анива на самом юге Сахалина (южная половина острова принадлежала тогда японцам). На этом мысе был установлен маяк. Так как на судне не было груза, то оно имело большую парусность, а потому ночью его стало сносить к югу, к острову Хоккайдо. Рабочие «Дальстроя». Фото: wikipedia.org
В полночь 12 декабря вахту принял второй помощник капитана Песковский, но капитан Лапшин остался на мостике вместе с ним. Для Лапшина это были тринадцатый час работы за сутки, но он, как потом объяснял на следствии, не мог оставить помощника одного, так как тот был еще неопытным штурманом. В 01:30 ночи они заметили в море два огня, приняв их за огни встречного корабля. Капитан приказал отклониться от курса. Поскольку погода была плохой, а судно сильно качало, капитан отказался от промера глубин. Примерно в 02:15 «Индигирка» налетала на подводные скалы.
Гребной винт от удара о камни заклинило, и машина вышла из строя. В днище судна раздался страшный грохот, на борту погас свет. «Индигирку» сильно накренило.
Корабль наскочил на скалу Морской Лев, находящуюся в 1400 метрах от побережья у поселка Саруфуцу в округе Соя на острове Хоккайдо. Как оказалось, капитан Лапшин не только не приказал мерить глубины, но и не обращал внимания на навигационные приборы — он проходил этот маршрут десятки раз и был уверен, что пройдет его и с закрытыми глазами.
Через двадцать минут после аварии «Индигирка» имела крен 70 градусов. Рулевая, штурманская и радиорубка сорвались и ушли в море. Волнами была смыта группа пассажиров, находившихся на верхней палубе.
Самая большая пробоина образовалась в носовой части корабля, как раз там, где находились зеки. Капитан Лапшин отдал приказ вывести всех людей из трюмов, но конвоиры из НКВД у трюма открыли стрельбу из револьверов и винтовок по выходящим. По разным данным, ими были убиты от 10 до 30 заключенных.
Однако зеки, точнее, те самые отпетые уголовники, просто смяли цепочку НКВДшников и устремились на волю — нет, не спасаться с корабля, а грабить и насиловать пассажиров из вольных. Как позднее вспоминали очевидцы, были зарезаны около десятка амнистированных — к ним уголовники испытывали наибольшую ненависть.
Спасение начальников и охранников
На корабле образовалась «двойная» паника — вызванная и крушением, и начавшимся беспределом уголовников. Радист передавал сигналы SOS, но на них никто не откликался.
Только в этот момент Лапшин, добравшись до карт, понял, что судно потерпело крушение вблизи Хоккайдо. Капитаном было принято решение спускать шлюпки на воду и спасать людей, а «груз» предоставить судьбе. Первую шлюпку заполнили НКВДшники во главе с их начальником Копичинским. Их можно было понять: взбунтовавшиеся зеки требовали их крови. Причем конвой занял лишь половину лодки, аргументируя это тем, что «они везут документы большой важности и посторонних с ними быть не должно». Шлюпка с двадцатью НКВДшниками отчалила и пошла к японскому берегу.
Вторую шлюпку заполнили члены экипажа судна — восемь человек, а также два пассажира из вольных, которые представились начальниками. Лодка, способная вместить 40 человек, отошла с десятью людьми и тоже направилась к берегу Хоккайдо.
Спасшиеся первыми НКВДшники, члены экипажа и начальники высадились на берег и постучались в дома японцев. Тут надо кратко напомнить, что совсем недавно закончились советско-японские бои у Халхин-Гола, и отношения двух стран были, мягко говоря, натянутыми.
Можно себе представить реакцию простых японцев, когда к ним в дома вошли советские люди в форме матросов и НКВДшников. Японского языка никто из них не знал.
Кто-то принял спасшихся с «Индигирки» за советский десант и сообщил в полицию.
Первым японцем, выяснившим про катастрофу советского судна, был начальник полицейского участка городка Вакканай Такэиси Исаму. Он и стал первым организатором спасения людей с «Индигирки».
13 ноября в полдень к завалившейся на правый борт «Индигирке» подошел японский пароход «Карафуто-Мару» и еще два японских судна поменьше. Они сняли оставшихся в живых пассажиров и матросов. Однако в трюмах еще оставались люди (около двухсот человек), которые просто не могли выбраться наверх – люки были залиты водой. Только 16 декабря, через три дня после трагедии, японцы смогли разрезать борта судна, извлечь еще чудом оставшихся в живых бывших зэков. Остальные умерли от переохлаждения, либо погибли, пытаясь поднырнуть под затопленные люки, либо просто покончили с собой, перерезав себе вены...
Как утверждали некоторые выжившие, все спасенные дети (их точное количество неизвестно) впоследствии умерли.
Всех спасенных японцы высадили на остров Хоккайдо, до которого было около полутора километров, а затем перевезли в порт Отару, где поселили в отдельно стоящем доме. Советский консул Тихонов сказал спасенным уничтожить паспорта. Многие так и поступили, но некоторые спрятали документы. Вскоре в японский порт прибыл пароход «Ильич», чтобы забрать пострадавших. Как только «Ильич» прошел остров Аскольд, ему навстречу направился ледокол «Казак Поярков». С него на борт «Ильича» пересели сотрудники НКВД и полсотни солдат охраны. Всех спасенных загнали в трюм и выставили часовых. Еще по пути конвоиры начали избивать зэков, которые, по их мнению, «дали слабину» в общении с японцами. Двух заключенных, якобы участвовавших в убийстве чекистов на «Индигирке», расстреляли и выбросили трупы за борт.
В дальнейшем большинство тех, кто уничтожил документы, по полгода не могли вернуться домой.
Позже
В 1940 году был суд по делу гибели «Индигирки», 740 человек пассажиров и четырех членов экипажа. За преступную халатность, повлекшую массовую гибель людей, судили четырех должностных лиц – капитана судна Н. Л. Лапшина (он был расстрелян как саботажник и японский шпион), двух его помощников, В. Л. Песковского и Т. М. Крищенко (они получили от 5 до 8 лет лагерей). Кроме того, 4 года из отмеренных 10 лет отсидел и начальник зэковского конвоя П. И. Копичинский. Копичинский потом даже продолжил служить в системе ГУЛАГа.
В СССР правда об этой трагедии стала достоянием широкой гласности лишь примерно полвека спустя. Скорее всего, потому, что ЧП произошло вскоре после вооруженного конфликта советских и японских войск у реки Халкин-Гол, и соответствующие органы посчитали недопустимым сообщать о милосердии и человечности, проявленных «врагом».
