С 2021 года мир находится в ситуации энергетического кризиса. Этот факт на данный момент полностью игнорируется руководителями стран Евросоюза. Они старательно делают вид, что кризис пришел в ЕС только в конце февраля, и при этом предлагают многочисленные меры по отказу от российских энергоресурсов. Но среди всех предложений есть только одно действенное. Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики назвал его.
Планы «спасения» от российского газа
В начале марта Международное энергетическое агентство (МЭА) подготовило перечень из 10 пунктов, которые должны помочь Евросоюзу в кратчайшие сроки отказаться от закупки российского газа. План МЭА был с радостью принят лидерами европейских стран, которые начали ретранслировать его широкой аудитории. Одновременно с этим простым европейцам старательно внушалась мысль, что Россия намеревается отключить поставки энергоресурсов, а значит, надо работать на опережение. Этой порочной логике не откажешь в определенном изяществе. Чего не скажешь о плане МЭА.
Треть плана «спасения от российского газа» занимают положения, которые являются составной частью стратегии, с переменным успехом реализуемой Евросоюзом на протяжении как минимум 13 лет. Среди них: отказ от долгосрочных контрактов, поиск альтернативных поставщиков, увеличение количества новых ветровых и солнечных электростанций.
Евросоюз в поиске альтернативных поставщиков стимулировал инвестирование в строительство СПГ-терминалов, суммарная мощность которых сегодня достигает 217 млрд куб. м. Их максимальная загрузка составляла 50% в годовом выражении. Европа для поставщиков сжиженного природного газа является менее привлекательным рынком, чем Азия.
Также в рамках поиска новых поставщиков ряд трубопроводных проектов получил исключение из-под действия Третьего энергопакета. Таковым является, к примеру, Южный газовый коридор. Собственно, это единственный новый трубопроводный проект, который позволил получать газ от нового поставщика (Азербайджана). У Евросоюза сохраняются надежды на Иран, но возможности и желание Ирана поставлять газ в ЕС даже после отмены санкций – это крайне дискуссионный вопрос. Китайский рынок для него является и более доступным географически, и, прямо скажем, более надежным.
Что касается возобновляемых источников энергии (ВИЭ), то ранее мы уже писали о прерывистом, непостоянном характере этого вида генерации, который не позволяет сделать его полноценной заменой газа и угля. Кроме того, Европа сейчас продолжает закрывать угольные электростанции, а это расширяет нишу для газовой генерации.
Половина предложений МЭА – это призывы экономить и нагружать традиционную низкоуглеродную генерацию (например, АЭС). Оставим за скобками вопрос о том, насколько можно увеличить производство электроэнергии на атомных электростанциях, учитывая сложности, которые испытывает та же Франция с работоспособностью своих АЭС. Отметим только, что Бельгия отложила вывод из эксплуатации части атомных энергоблоков на 2035 год.
Пункт о минимальных обязательствах по хранению газа («для повышения устойчивости рынка») выглядит странно. Во-первых, он мало относится к теме замещения поставок. Во-вторых, данная мера полностью противоречит либеральной идеологии, лежащей в основе реформ энергетических рынков Европы. Хотя нельзя не признать, что предложение заниматься централизованным накоплением необходимого энергоресурса – более чем правильное.
Сокращать не потребление, а потребителей?
Также мало относящимся к теме замены российских углеводородов является вполне разумный и даже благородный пункт о помощи уязвимым европейским потребителям.
Иронично, но единственное предложение, которое на самом деле позволило бы оперативно отказаться от российского газа, вынесено МЭА за пределы десяти основных пунктов. Суть этого предложения – осуществить временный переход с газа на уголь и нефтепродукты в электрогенерации. По оценке агентства, эта мера может сократить спрос на «голубое топливо» примерно на 28 млрд куб. м (22 млрд куб. м – уголь и 6 млрд куб. м – нефтепродукты). Но у этого предложения есть одна проблема – оно реализуется с 2021 года без советов МЭА.
По мере роста цен на газ в прошлом году в Евросоюзе стали сокращать потребление газа. Первой снизила спрос на «голубое топливо» электроэнергетика. Газ активно замещался углем и в гораздо меньшей степени – мазутом. То есть сокращение происходило под давлением чисто экономических обстоятельств. Результатом стал резкий рост спроса на уголь, а следом и повышение цен на этот энергоноситель. В одной только Германии из газа было произведено на 6 ТВт·ч меньше электроэнергии, чем в 2020-м. А суммарное сокращение спроса на «голубое топливо» в этой стране составило порядка 6% (в 2020-м падение было меньше – порядка 2,7%).
Внешние условия, которые выдавливали природный газ из европейской электрогенерации, не изменились – энергетический кризис никуда не исчез. Спрос на газ в Европе падает по естественным причинам – сокращает потребление промышленность, прекращают работу крупные предприятия, а также на крайне низком уровне находится нагрузка газовых электростанций. Поэтому предложения МЭА несколько запоздали.
Справиться с основными последствиями энергетического кризиса Европа могла бы за счет отказа от ряда фундаментальных реформ, лежащих в основе современного энергетического рынка ЕС. Но на подобное власти Евросоюза пойти не могут. И в то же время у них нет возможностей заместить поставки газа, нефти и угля из России поставками из других регионов. Поэтому единственным реальным способом сократить спрос на российские энергоносители является сокращение количества потребителей. По этому пути ЕС сейчас уверенно идет.
С 2021 года мир находится в ситуации энергетического кризиса. Этот факт на данный момент полностью игнорируется руководителями стран Евросоюза. Они старательно делают вид, что кризис пришел в ЕС только в конце февраля, и при этом предлагают многочисленные меры по отказу от российских энергоресурсов. Но среди всех предложений есть только одно действенное. Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики назвал его.
Планы «спасения» от российского газа
В начале марта Международное энергетическое агентство (МЭА) подготовило перечень из 10 пунктов, которые должны помочь Евросоюзу в кратчайшие сроки отказаться от закупки российского газа. План МЭА был с радостью принят лидерами европейских стран, которые начали ретранслировать его широкой аудитории. Одновременно с этим простым европейцам старательно внушалась мысль, что Россия намеревается отключить поставки энергоресурсов, а значит, надо работать на опережение. Этой порочной логике не откажешь в определенном изяществе. Чего не скажешь о плане МЭА.
Треть плана «спасения от российского газа» занимают положения, которые являются составной частью стратегии, с переменным успехом реализуемой Евросоюзом на протяжении как минимум 13 лет. Среди них: отказ от долгосрочных контрактов, поиск альтернативных поставщиков, увеличение количества новых ветровых и солнечных электростанций.
Евросоюз в поиске альтернативных поставщиков стимулировал инвестирование в строительство СПГ-терминалов, суммарная мощность которых сегодня достигает 217 млрд куб. м. Их максимальная загрузка составляла 50% в годовом выражении. Европа для поставщиков сжиженного природного газа является менее привлекательным рынком, чем Азия.
Также в рамках поиска новых поставщиков ряд трубопроводных проектов получил исключение из-под действия Третьего энергопакета. Таковым является, к примеру, Южный газовый коридор. Собственно, это единственный новый трубопроводный проект, который позволил получать газ от нового поставщика (Азербайджана). У Евросоюза сохраняются надежды на Иран, но возможности и желание Ирана поставлять газ в ЕС даже после отмены санкций – это крайне дискуссионный вопрос. Китайский рынок для него является и более доступным географически, и, прямо скажем, более надежным.
Что касается возобновляемых источников энергии (ВИЭ), то ранее мы уже писали о прерывистом, непостоянном характере этого вида генерации, который не позволяет сделать его полноценной заменой газа и угля. Кроме того, Европа сейчас продолжает закрывать угольные электростанции, а это расширяет нишу для газовой генерации.
Половина предложений МЭА – это призывы экономить и нагружать традиционную низкоуглеродную генерацию (например, АЭС). Оставим за скобками вопрос о том, насколько можно увеличить производство электроэнергии на атомных электростанциях, учитывая сложности, которые испытывает та же Франция с работоспособностью своих АЭС. Отметим только, что Бельгия отложила вывод из эксплуатации части атомных энергоблоков на 2035 год.
Пункт о минимальных обязательствах по хранению газа («для повышения устойчивости рынка») выглядит странно. Во-первых, он мало относится к теме замещения поставок. Во-вторых, данная мера полностью противоречит либеральной идеологии, лежащей в основе реформ энергетических рынков Европы. Хотя нельзя не признать, что предложение заниматься централизованным накоплением необходимого энергоресурса – более чем правильное.
Сокращать не потребление, а потребителей?
Также мало относящимся к теме замены российских углеводородов является вполне разумный и даже благородный пункт о помощи уязвимым европейским потребителям.
Иронично, но единственное предложение, которое на самом деле позволило бы оперативно отказаться от российского газа, вынесено МЭА за пределы десяти основных пунктов. Суть этого предложения – осуществить временный переход с газа на уголь и нефтепродукты в электрогенерации. По оценке агентства, эта мера может сократить спрос на «голубое топливо» примерно на 28 млрд куб. м (22 млрд куб. м – уголь и 6 млрд куб. м – нефтепродукты). Но у этого предложения есть одна проблема – оно реализуется с 2021 года без советов МЭА.
По мере роста цен на газ в прошлом году в Евросоюзе стали сокращать потребление газа. Первой снизила спрос на «голубое топливо» электроэнергетика. Газ активно замещался углем и в гораздо меньшей степени – мазутом. То есть сокращение происходило под давлением чисто экономических обстоятельств. Результатом стал резкий рост спроса на уголь, а следом и повышение цен на этот энергоноситель. В одной только Германии из газа было произведено на 6 ТВт·ч меньше электроэнергии, чем в 2020-м. А суммарное сокращение спроса на «голубое топливо» в этой стране составило порядка 6% (в 2020-м падение было меньше – порядка 2,7%).
Внешние условия, которые выдавливали природный газ из европейской электрогенерации, не изменились – энергетический кризис никуда не исчез. Спрос на газ в Европе падает по естественным причинам – сокращает потребление промышленность, прекращают работу крупные предприятия, а также на крайне низком уровне находится нагрузка газовых электростанций. Поэтому предложения МЭА несколько запоздали.
Справиться с основными последствиями энергетического кризиса Европа могла бы за счет отказа от ряда фундаментальных реформ, лежащих в основе современного энергетического рынка ЕС. Но на подобное власти Евросоюза пойти не могут. И в то же время у них нет возможностей заместить поставки газа, нефти и угля из России поставками из других регионов. Поэтому единственным реальным способом сократить спрос на российские энергоносители является сокращение количества потребителей. По этому пути ЕС сейчас уверенно идет.
