Российскому поисково-спасательному отряду «ЛизаАлерт» исполнилось 11 лет. Он был образован через 20 дней после стихийных поисков маленькой девочки, которая заблудилась и погибла в лесу. Если бы спасательная операция началась раньше, четырехлетняя Лиза Фомкина осталась бы жива. Тогда родилось мощное поисковое движение, названное в честь маленькой Лизы. С тех пор волонтеры спасли тысячи человек.
В Новосибирской области дату образования отряда отметили осенними учениями, на которые собрались около двухсот добровольцев со всего региона – они, забыв про еду и сон, родные семьи и трудовые обязанности, готовы сутками напролет искать пропавших людей. Корреспондент Сибкрай.ru выяснил, как проходят поисковые операции и, самое главное – что меняется в жизни тех, кто денно и нощно мечтает услышать лишь одно – «Найден! Жив!»
«А что меня искать? Я за хлебом пошла»
Очередной тревожный звонок: парень 18-ти лет ушел на прогулку в Искитиме, но к вечеру так и не вернулся домой. Казалось бы, что тут страшного, ведь он уже взрослый. Но пропавший нуждается в постоянной медицинской помощи и не ориентируется в пространстве. Это практически маленький ребенок. А на дворе осень, ночи уже холодные. Обзвон больниц и моргов результатов не дает – нигде нет. В семь утра группа поисково-спасательного отряда «ЛизаАлерт» выдвигается на поиски. Не проходит и часа, как на телефон горячей линии поступает долгожданное «Найден! Жив!»
На опушке леса развернуты несколько штабных палаток и разожжен костер. Участники движения греются у огня и вспоминают истории прошлых поисков. «ЛизаАлерт» дважды в год проводит специальные учения, на которых собирается около 150 волонтеров со всего региона. Так получилось, что этой осенью слет добровольцев-спасателей проходил сразу после поисков парня из Искитима. Но молодых ищут не так часто, как пенсионеров. Из-за деменции они часто уходят из дома и не могут найти дорогу обратно или стремятся в места, где жили в молодости, когда были полны сил и с памятью все было в порядке.
– Бабушки, дедушки пропадают в летнее время обычно – выходят погулять, потому что тепло, – рассказывает руководитель группы отряда по новичкам Леся Кургашова, позывной – Ворона. – Была волшебная бабушка на Учительской, которая переодевалась постоянно. В первый вечер сообщали, что она ушла в красной куртке. Но наша бабушка ухитрялась в городской среде где-нибудь переодеться на помойках. И она, выходит, все время была в разной одежде. А какой мы ее красивой нашли! У нее была белая рубаха, а на груди красный носок, скрученный в розочку.
Волонтеры смеются – забавные ситуации в их, безусловно, тяжелом деле не редкость. Многие истории о пропавших пенсионерах даже кажутся поразительными.
– Я люблю историю про нашу бабу Валю, которая сиганула за хлебушком с ОбьГЭСа, а потом шла-шла, мы ее отслеживали по камерам, по Бердскому шоссе, Ипподромской, – вспоминает руководитель группы отряда «Табор» Ольга Хилько, позывной – Тундра. – Через трое суток мы ее нашли на Родниках. Зимой. Ей 77, если что.
– Ну она на транспорте туда добралась, да? – уточняет корреспондент Сибкрай.ru.
– Нет! Она все это время шла пешком! Когда мы ее отловили, она говорит: «А что меня искать? Я за хлебом пошла».
– А хлеб то купила?
– Да! У нее были какие-то маленькие засохшие булочки, – смеется Тундра.
Часто «потеряшками» становятся подростки, которые сбегают из дома. Их волонтеры тоже ищут и возвращают родителям.
– Подростки регулярно приносят сюрпризы! Изначально шли на детский поиск, девять лет мальчику тогда было. Парень убежал в красной толстовке. В какой-то момент наш поисковик подошел к группе подростков похожего возраста, начал их опрашивать, при этом ухитрился снять это на телефон, – рассказывает Тундра. – Мальчишки говорили: «А, это Вася, да, мы его видели». Дали свидетельство, что Вася уехал в такой-то район, чтобы его не нашли. После разговора мы смотрим запись с телефона и видим, что этот Вася стоит среди них – просто в другой толстовке, и кривляется!
«Бегунков», как Вася, много, но еще чаще поисковики сталкиваются с ситуациями, когда их помощь даже не нужна.
– Нам поступила заявка: пропал ребенок, семь лет, – присоединяется к разговору старший поисковой группы Виталий Гришин, позывной – Гилмор. – Нам координатор по телефону говорит: «Пока вы не проверите сам дом, не проверите каждый шкаф, не заглянете за каждую дверь, под каждую кровать, на улицу не выходите». Я зашел в дом, проверил комнаты. В одну была закрыта дверь. Бабушка, которая вызвала, говорит: «Там племянница 17-летняя, не заходите, она спит». Я и не пошел туда. А потом оказалось, что ребенок, которого мы ищем, в этой комнате и находился!
«Собаку не гладить и возле нее не ходить»
Гилмор в отряде уже три года. Старается совмещать поиски людей и работу в должности инженера-аналитика. Получается не всегда.
– Я на поиски выезжаю в нерабочее время. Но бывает так, что мое руководство идет мне навстречу, и в случае, если поиск затягивается, особенно если это поиск ребенка, то я это дело не брошу. Лучше напишу объяснительную, возьму выходной, но останусь на поиске ребенка. Такие случаи уже неоднократно были. Если во время рабочего дня какая-то экстренная ситуация, то я постараюсь поехать – предприму для этого все усилия, – твердо сообщает Гилмор.
В отряде Гилмор отвечает за информационное сопровождение поискового процесса: он контактирует с заявителем поисков, обзванивает больницы и общается с правоохранительными органами. Работает координатор в штабе, где помимо него есть связисты, картографы, кинологи и другие специалисты.
– Поиски могут идти день, два, три – разбивается лагерь, ставится радиовышка, привозятся все генераторы, обеспечивается электроснабжение, освещение, пропитание. Здесь у нас сейчас располагается абсолютно все, что есть в реальном штабе, – поясняет руководитель информационной группы отряда Алеся Яблонских.
Самые сложные поиски – лесные. Здесь важна радиосвязь. Выйдя на поиски, можно потеряться самому.
– Обмен информацией пишется абсолютно весь. У нас также есть отчет. В нем пишутся все координаты, кто куда пошел, кто на какой точке. Весь радиообмен должен фиксироваться сюда. Зачем заполняются эти отчеты: мы всегда знаем, когда последний раз «лиса» (прим. ред. – так в отряде называю поисковые группы) выходила на связь. Бывают ситуации, когда «лиса» идет работать, ушла на территорию, где связь плохая, а мы не знаем, живы ли они там. Такой журнал позволяет раскопать, где они были последний раз, – поясняет мужчина.
Бок о бок со связистом работает картограф. Руководит группой картографии и навигации Андрей Пинских, у него нет позывного. К нему в палатку стекается информация ото всех групп. На картах отмечается местоположения «лис» и точки, на которых были найдены вещи потерянного человека.
– Ты можешь сидя здесь, в Новосибирске, отрабатывать заявку на Калининград или Якутию, например. Плюсом ко всему, бывает очень приятно, что предлагаешь руководителю сдвинуть зону поисков на другой квадрат, а потом получаешь по рации ответ: «Ура! Мы его нашли ровно посредине вот этой сдвинутой карты!» Очень весело и интересно бывает.
Поиски не обходятся и без кинологов. Руководитель группы Луиза Мамаева, позывной – Луиза, предупреждает, что владельцы животных должны понимать: на подготовку собаки должно уйти около двух лет, прежде чем она выйдет на реальные поиски. У самой Луизы собака-универсал по кличке Чинор, с которой женщина работает уже больше шести лет. За это время она смогла найти немало пропавших людей или свидетельств о них – точная цифра даже не называется, потому что количество находок давно превышает сотню.
– Собаку не гладить! И ходить возле нее не надо! – резко отвечает женщина новичку.
– А почему так? – спрашивает корреспондент.
– За несколько часов до поисков с собакой должен работать только кинолог. То есть до того, как поиск закончится другие люди не должны к ней подходить, разговаривать, а уж тем более гладить или играть – это ее взбодрит и во время поисков может сбить с пути.
«Мама людей ищет, и я буду таким же»
Любимое место всех поисковиков – «Табор» – это импровизированная столовая у костра. Для того, чтобы все были сыты, члены группы «Табор» собираются раньше всех. На место учений они приехали еще вечером прошлого дня: несколько женщин в одиночку развернули палатку, натаскали веток и дров. Обычно руководит всем этим действом Ольга Хилько, Тундра, но сегодня на эту должность выбрали Ирину Исоваеву, позывной – Клумба.
В отряде женщина с марта этого года. Постоянной работы у Клумбы нет. Дома с поисков ее ждут муж и две дочери: одной – полтора года, другой – семь лет.
– Я втянулась уже. Мужа бы, конечно, еще подтянула, если бы было кому с детьми сидеть, – смеется Ирина. – Вот тут «Табор» есть, надо еще детский сад в лагере организовать – тогда вообще проблем не будет. Сейчас я, как старшая по «Табору», отвечаю за костер, еду, напитки, чистоту в этом месте. У нас здесь несколько человек, потому что одной очень сложно прокормить такую толпу. Здесь тоже очень тяжело, здесь силы нужны, но я люблю кормить людей, на самом деле.
– Любите кормить – а почему тогда Клумба?
– Так я и растения очень люблю! У меня дома очень большой сад! Кроме того, клумба – это такое место, где могут сочетаться совершенно разные цветы, вот также и я. Во мне может сочетаться совершенно разное, я не могу какому-то одному направлению себя отдать, – улыбается Клумба и возвращается к борщу, который закипает над костром.
У развернутых столов с едой стоят несколько женщин. Которые нарезают лук и морковь на следующую порцию супа. Рядом – двое детей: девятилетний Родион и семилетний Ярослав – помогают в готовке.
– Я, когда вырасту, хочу стать поваром в отряде! – гордо заявляет Родион. – Я уже дома готовлю, маме помогаю. Мама – молодец, ищет людей, вот и я буду таким же. Или художником буду.
– А художником где? – спрашивает корреспондент.
– Тоже в отряде! Спасателей рисовать!
Младший брат Ярослав отмалчивается, но вскоре что-то выдает.
– А я, наверное, не буду людей искать.
– Почему?
– Опасно. Мама уходит, поздно возвращается.
Мама – Лилия Борзых, позывной – Лили, в отряде с 2017 года. Ее супруг – Александр Борзых, позывной – Кепка, в отряде с 2019 года. Поженились недавно, в мае этого года встретились на таких же сборах добровольцев отряда «ЛизаАлерт».
– До отряда мы друг друга не знали. На поисках как-то тоже не встречались, потому что я занимаюсь в основном профилактикой пропаж, распространением информации, а Саша, наоборот, выезжает в лес. Поэтому нам вот два года не суждено было встретиться, находясь в одной волонтерской организации. После учений, где мы познакомились, мы переписывались, встретились, а 30 августа уже поженились, – делится историей любви Лили.
«Чего меня искать? Я за ягодой вышла»
Когда обучение у костра закончилось, начались реальные поиски. По легенде учений поисковикам нужно было обнаружить в вечернем лесу восемь человек. По задумке, все пропавшие играли в «ЛизуАлерт» и, будучи пьяными, спрятались в разных местах, чтобы искать друг друга, но в итоге действительно потерялись. Их поиски завершились лишь к полуночи. По словам волонтеров, лесные прочесы (прим. ред. – вид поиска, когда волонтеры идут напрямую шеренгой), особенно в слякотную погоду, считаются самыми сложными. Еще труднее, когда найденный, не слишком рад тому, что его нашли.
– Года три назад бабушка, страдающая болезнью Альцгеймера, ушла в лес по грибы, что она делала регулярно. Ночь прошла – она не вернулась, то есть в лесу она, как минимум, переночевала, – рассказывает Леся Куграшова, Ворона. – На следующий день был объявлен поиск, наши парни ее нашли. А бабушка, бодренькая маленькая бабушка, говорит: «Я только зашла в лес, никуда я с вами не пойду, отстаньте от меня». То есть у нее все было прекрасно. Ее, конечно, уговорили. Даже звонили внучке, та обещала купить ей новую клюку. Не мытьем, так катанием бабушку убедили выйти из леса.
– Или, вот, классика для нас: выезжаем в лес на поиски пенсионерки, – продолжает рассказ Вороны Ольга Хилько, Тундра. – Разворачиваем штаб, идет активная работа. Подходит какая-то женщина местная, спрашивает: «Что у вас тут случилось?» Мы говорим, что ведем поиски. Она нам отвечает, что все тропинки в лесу знает, предлагает помочь. Она записывается на регистрацию, а мы вдруг понимаем, что это она – наша потеряшка. А пенсионерка отвечает: «А чего меня искать? Я за ягодой вышла». И эти истории часто бывают.
За лето этого года сведения о пропавших пенсионерах поступали день за днем – большинство потерянных удалось найти живыми и здоровыми. Истории подобных поисков волонтеры любят вспоминать, поэтому и обсуждают в основном только их.
«Гриша для меня до сих пор остается больным местом»
О чем не принято говорить, так это о тех поисках, когда людей не находят или обнаруживают их тела. Такая трагическая история произошла в 2010 году с пятилетней Лизой Фомкиной, которая погибла в орехово-зуевском лесу. Ее именем и назван отряд, который был создан после смерти Лизы. Оборвавшаяся жизнь этой маленькой девочки привела в волонтерство тысячи людей по всей стране, которые готовы не спать ночами, мерзнуть в лесу, и искать-искать, лишь бы похожая ситуация не повторилась вновь. Выдержать это могут не все.
– Я не так давно отошла от дел, потому что уже выгорела. Приехала сегодня только потому, что учения – это огромный труд для организаторов. Слишком много здесь трагедий, которые ты через себя проносишь. Даже удачные поиски как-то влияют на тебя, – нехотя говорит Ворона. – Был август месяц. Парень с особенностями развития ушел в футболке, джинсах, а по ночам температура падала уже до +7 градусов, шли дожди. Поиск длился более суток, и тогда было в душе очень тревожно: «Как он? Найдем ли мы его живым?» Мы нашли его живым, даже мужчины вытирали слезы счастья с лица в тот день. Это был настолько эмоциональный поиск, что его я не забуду никогда. Честно, а забыть иногда хочется.
Но большинство остается и продолжает искать людей, не зная, чем закончится очередной «прочес».
– У нас два года назад был «резонанс» (прим. ред. – пропажа ребенка) в Омской области. Бесследно исчез ребенок. Из Новосибирска на эти поиски направились примерно 22-24 человека – шесть экипажей. До точки сбора было 950 километров. На месте, а это болото, лес, мы были трое суток. Надежды уже не было. Но мальчика нашли. Нашли живым, но все это переживать… Все эти три дня волнений, – вспоминает Гилмор.
В России ежегодно сотни людей, пропавших без вести, остаются ненайденными. Каждый такой человек остается тяжелым грузом на душе тех, кто его искал.
– У нас была история с Гришей. Мужчина подошел к машине, открыл ее и пропал. Мы до сих пор не можем его найти. Достаточно молодой человек, семейный. Скандалов не происходило. Никаких свидетельств, ничего, словно в воду упал. Для меня этот Гриша до сих пор остается больным местом. Мне его мама продолжает писать, все еще распространяет ориентировки у себя на странице, а пропал он в январе 2019 года. Жена уже бросила искать, а мама все ищет, – с трудом рассказывает Тундра.
Несмотря на личные переживания, добровольцы не бросают это дело, они понимают, что в их руках могут находиться чужие жизни. И, пока существует «ЛизаАлерт», парень с проблемами здоровья из Искитима, который заблудился в городе, вернется домой невредимым, а надписи на ориентировках будут меняться на торжественное «Найден! Жив!»
Российскому поисково-спасательному отряду «ЛизаАлерт» исполнилось 11 лет. Он был образован через 20 дней после стихийных поисков маленькой девочки, которая заблудилась и погибла в лесу. Если бы спасательная операция началась раньше, четырехлетняя Лиза Фомкина осталась бы жива. Тогда родилось мощное поисковое движение, названное в честь маленькой Лизы. С тех пор волонтеры спасли тысячи человек.
В Новосибирской области дату образования отряда отметили осенними учениями, на которые собрались около двухсот добровольцев со всего региона – они, забыв про еду и сон, родные семьи и трудовые обязанности, готовы сутками напролет искать пропавших людей. Корреспондент Сибкрай.ru выяснил, как проходят поисковые операции и, самое главное – что меняется в жизни тех, кто денно и нощно мечтает услышать лишь одно – «Найден! Жив!»
«А что меня искать? Я за хлебом пошла»
Очередной тревожный звонок: парень 18-ти лет ушел на прогулку в Искитиме, но к вечеру так и не вернулся домой. Казалось бы, что тут страшного, ведь он уже взрослый. Но пропавший нуждается в постоянной медицинской помощи и не ориентируется в пространстве. Это практически маленький ребенок. А на дворе осень, ночи уже холодные. Обзвон больниц и моргов результатов не дает – нигде нет. В семь утра группа поисково-спасательного отряда «ЛизаАлерт» выдвигается на поиски. Не проходит и часа, как на телефон горячей линии поступает долгожданное «Найден! Жив!»
На опушке леса развернуты несколько штабных палаток и разожжен костер. Участники движения греются у огня и вспоминают истории прошлых поисков. «ЛизаАлерт» дважды в год проводит специальные учения, на которых собирается около 150 волонтеров со всего региона. Так получилось, что этой осенью слет добровольцев-спасателей проходил сразу после поисков парня из Искитима. Но молодых ищут не так часто, как пенсионеров. Из-за деменции они часто уходят из дома и не могут найти дорогу обратно или стремятся в места, где жили в молодости, когда были полны сил и с памятью все было в порядке.
– Бабушки, дедушки пропадают в летнее время обычно – выходят погулять, потому что тепло, – рассказывает руководитель группы отряда по новичкам Леся Кургашова, позывной – Ворона. – Была волшебная бабушка на Учительской, которая переодевалась постоянно. В первый вечер сообщали, что она ушла в красной куртке. Но наша бабушка ухитрялась в городской среде где-нибудь переодеться на помойках. И она, выходит, все время была в разной одежде. А какой мы ее красивой нашли! У нее была белая рубаха, а на груди красный носок, скрученный в розочку.
Волонтеры смеются – забавные ситуации в их, безусловно, тяжелом деле не редкость. Многие истории о пропавших пенсионерах даже кажутся поразительными.
– Я люблю историю про нашу бабу Валю, которая сиганула за хлебушком с ОбьГЭСа, а потом шла-шла, мы ее отслеживали по камерам, по Бердскому шоссе, Ипподромской, – вспоминает руководитель группы отряда «Табор» Ольга Хилько, позывной – Тундра. – Через трое суток мы ее нашли на Родниках. Зимой. Ей 77, если что.
– Ну она на транспорте туда добралась, да? – уточняет корреспондент Сибкрай.ru.
– Нет! Она все это время шла пешком! Когда мы ее отловили, она говорит: «А что меня искать? Я за хлебом пошла».
– А хлеб то купила?
– Да! У нее были какие-то маленькие засохшие булочки, – смеется Тундра.
Часто «потеряшками» становятся подростки, которые сбегают из дома. Их волонтеры тоже ищут и возвращают родителям.
– Подростки регулярно приносят сюрпризы! Изначально шли на детский поиск, девять лет мальчику тогда было. Парень убежал в красной толстовке. В какой-то момент наш поисковик подошел к группе подростков похожего возраста, начал их опрашивать, при этом ухитрился снять это на телефон, – рассказывает Тундра. – Мальчишки говорили: «А, это Вася, да, мы его видели». Дали свидетельство, что Вася уехал в такой-то район, чтобы его не нашли. После разговора мы смотрим запись с телефона и видим, что этот Вася стоит среди них – просто в другой толстовке, и кривляется!
«Бегунков», как Вася, много, но еще чаще поисковики сталкиваются с ситуациями, когда их помощь даже не нужна.
– Нам поступила заявка: пропал ребенок, семь лет, – присоединяется к разговору старший поисковой группы Виталий Гришин, позывной – Гилмор. – Нам координатор по телефону говорит: «Пока вы не проверите сам дом, не проверите каждый шкаф, не заглянете за каждую дверь, под каждую кровать, на улицу не выходите». Я зашел в дом, проверил комнаты. В одну была закрыта дверь. Бабушка, которая вызвала, говорит: «Там племянница 17-летняя, не заходите, она спит». Я и не пошел туда. А потом оказалось, что ребенок, которого мы ищем, в этой комнате и находился!
«Собаку не гладить и возле нее не ходить»
Гилмор в отряде уже три года. Старается совмещать поиски людей и работу в должности инженера-аналитика. Получается не всегда.
– Я на поиски выезжаю в нерабочее время. Но бывает так, что мое руководство идет мне навстречу, и в случае, если поиск затягивается, особенно если это поиск ребенка, то я это дело не брошу. Лучше напишу объяснительную, возьму выходной, но останусь на поиске ребенка. Такие случаи уже неоднократно были. Если во время рабочего дня какая-то экстренная ситуация, то я постараюсь поехать – предприму для этого все усилия, – твердо сообщает Гилмор.
В отряде Гилмор отвечает за информационное сопровождение поискового процесса: он контактирует с заявителем поисков, обзванивает больницы и общается с правоохранительными органами. Работает координатор в штабе, где помимо него есть связисты, картографы, кинологи и другие специалисты.
– Поиски могут идти день, два, три – разбивается лагерь, ставится радиовышка, привозятся все генераторы, обеспечивается электроснабжение, освещение, пропитание. Здесь у нас сейчас располагается абсолютно все, что есть в реальном штабе, – поясняет руководитель информационной группы отряда Алеся Яблонских.
Самые сложные поиски – лесные. Здесь важна радиосвязь. Выйдя на поиски, можно потеряться самому.
– Обмен информацией пишется абсолютно весь. У нас также есть отчет. В нем пишутся все координаты, кто куда пошел, кто на какой точке. Весь радиообмен должен фиксироваться сюда. Зачем заполняются эти отчеты: мы всегда знаем, когда последний раз «лиса» (прим. ред. – так в отряде называю поисковые группы) выходила на связь. Бывают ситуации, когда «лиса» идет работать, ушла на территорию, где связь плохая, а мы не знаем, живы ли они там. Такой журнал позволяет раскопать, где они были последний раз, – поясняет мужчина.
Бок о бок со связистом работает картограф. Руководит группой картографии и навигации Андрей Пинских, у него нет позывного. К нему в палатку стекается информация ото всех групп. На картах отмечается местоположения «лис» и точки, на которых были найдены вещи потерянного человека.
– Ты можешь сидя здесь, в Новосибирске, отрабатывать заявку на Калининград или Якутию, например. Плюсом ко всему, бывает очень приятно, что предлагаешь руководителю сдвинуть зону поисков на другой квадрат, а потом получаешь по рации ответ: «Ура! Мы его нашли ровно посредине вот этой сдвинутой карты!» Очень весело и интересно бывает.
Поиски не обходятся и без кинологов. Руководитель группы Луиза Мамаева, позывной – Луиза, предупреждает, что владельцы животных должны понимать: на подготовку собаки должно уйти около двух лет, прежде чем она выйдет на реальные поиски. У самой Луизы собака-универсал по кличке Чинор, с которой женщина работает уже больше шести лет. За это время она смогла найти немало пропавших людей или свидетельств о них – точная цифра даже не называется, потому что количество находок давно превышает сотню.
– Собаку не гладить! И ходить возле нее не надо! – резко отвечает женщина новичку.
– А почему так? – спрашивает корреспондент.
– За несколько часов до поисков с собакой должен работать только кинолог. То есть до того, как поиск закончится другие люди не должны к ней подходить, разговаривать, а уж тем более гладить или играть – это ее взбодрит и во время поисков может сбить с пути.
«Мама людей ищет, и я буду таким же»
Любимое место всех поисковиков – «Табор» – это импровизированная столовая у костра. Для того, чтобы все были сыты, члены группы «Табор» собираются раньше всех. На место учений они приехали еще вечером прошлого дня: несколько женщин в одиночку развернули палатку, натаскали веток и дров. Обычно руководит всем этим действом Ольга Хилько, Тундра, но сегодня на эту должность выбрали Ирину Исоваеву, позывной – Клумба.
В отряде женщина с марта этого года. Постоянной работы у Клумбы нет. Дома с поисков ее ждут муж и две дочери: одной – полтора года, другой – семь лет.
– Я втянулась уже. Мужа бы, конечно, еще подтянула, если бы было кому с детьми сидеть, – смеется Ирина. – Вот тут «Табор» есть, надо еще детский сад в лагере организовать – тогда вообще проблем не будет. Сейчас я, как старшая по «Табору», отвечаю за костер, еду, напитки, чистоту в этом месте. У нас здесь несколько человек, потому что одной очень сложно прокормить такую толпу. Здесь тоже очень тяжело, здесь силы нужны, но я люблю кормить людей, на самом деле.
– Любите кормить – а почему тогда Клумба?
– Так я и растения очень люблю! У меня дома очень большой сад! Кроме того, клумба – это такое место, где могут сочетаться совершенно разные цветы, вот также и я. Во мне может сочетаться совершенно разное, я не могу какому-то одному направлению себя отдать, – улыбается Клумба и возвращается к борщу, который закипает над костром.
У развернутых столов с едой стоят несколько женщин. Которые нарезают лук и морковь на следующую порцию супа. Рядом – двое детей: девятилетний Родион и семилетний Ярослав – помогают в готовке.
– Я, когда вырасту, хочу стать поваром в отряде! – гордо заявляет Родион. – Я уже дома готовлю, маме помогаю. Мама – молодец, ищет людей, вот и я буду таким же. Или художником буду.
– А художником где? – спрашивает корреспондент.
– Тоже в отряде! Спасателей рисовать!
Младший брат Ярослав отмалчивается, но вскоре что-то выдает.
– А я, наверное, не буду людей искать.
– Почему?
– Опасно. Мама уходит, поздно возвращается.
Мама – Лилия Борзых, позывной – Лили, в отряде с 2017 года. Ее супруг – Александр Борзых, позывной – Кепка, в отряде с 2019 года. Поженились недавно, в мае этого года встретились на таких же сборах добровольцев отряда «ЛизаАлерт».
– До отряда мы друг друга не знали. На поисках как-то тоже не встречались, потому что я занимаюсь в основном профилактикой пропаж, распространением информации, а Саша, наоборот, выезжает в лес. Поэтому нам вот два года не суждено было встретиться, находясь в одной волонтерской организации. После учений, где мы познакомились, мы переписывались, встретились, а 30 августа уже поженились, – делится историей любви Лили.
«Чего меня искать? Я за ягодой вышла»
Когда обучение у костра закончилось, начались реальные поиски. По легенде учений поисковикам нужно было обнаружить в вечернем лесу восемь человек. По задумке, все пропавшие играли в «ЛизуАлерт» и, будучи пьяными, спрятались в разных местах, чтобы искать друг друга, но в итоге действительно потерялись. Их поиски завершились лишь к полуночи. По словам волонтеров, лесные прочесы (прим. ред. – вид поиска, когда волонтеры идут напрямую шеренгой), особенно в слякотную погоду, считаются самыми сложными. Еще труднее, когда найденный, не слишком рад тому, что его нашли.
– Года три назад бабушка, страдающая болезнью Альцгеймера, ушла в лес по грибы, что она делала регулярно. Ночь прошла – она не вернулась, то есть в лесу она, как минимум, переночевала, – рассказывает Леся Куграшова, Ворона. – На следующий день был объявлен поиск, наши парни ее нашли. А бабушка, бодренькая маленькая бабушка, говорит: «Я только зашла в лес, никуда я с вами не пойду, отстаньте от меня». То есть у нее все было прекрасно. Ее, конечно, уговорили. Даже звонили внучке, та обещала купить ей новую клюку. Не мытьем, так катанием бабушку убедили выйти из леса.
– Или, вот, классика для нас: выезжаем в лес на поиски пенсионерки, – продолжает рассказ Вороны Ольга Хилько, Тундра. – Разворачиваем штаб, идет активная работа. Подходит какая-то женщина местная, спрашивает: «Что у вас тут случилось?» Мы говорим, что ведем поиски. Она нам отвечает, что все тропинки в лесу знает, предлагает помочь. Она записывается на регистрацию, а мы вдруг понимаем, что это она – наша потеряшка. А пенсионерка отвечает: «А чего меня искать? Я за ягодой вышла». И эти истории часто бывают.
За лето этого года сведения о пропавших пенсионерах поступали день за днем – большинство потерянных удалось найти живыми и здоровыми. Истории подобных поисков волонтеры любят вспоминать, поэтому и обсуждают в основном только их.
«Гриша для меня до сих пор остается больным местом»
О чем не принято говорить, так это о тех поисках, когда людей не находят или обнаруживают их тела. Такая трагическая история произошла в 2010 году с пятилетней Лизой Фомкиной, которая погибла в орехово-зуевском лесу. Ее именем и назван отряд, который был создан после смерти Лизы. Оборвавшаяся жизнь этой маленькой девочки привела в волонтерство тысячи людей по всей стране, которые готовы не спать ночами, мерзнуть в лесу, и искать-искать, лишь бы похожая ситуация не повторилась вновь. Выдержать это могут не все.
– Я не так давно отошла от дел, потому что уже выгорела. Приехала сегодня только потому, что учения – это огромный труд для организаторов. Слишком много здесь трагедий, которые ты через себя проносишь. Даже удачные поиски как-то влияют на тебя, – нехотя говорит Ворона. – Был август месяц. Парень с особенностями развития ушел в футболке, джинсах, а по ночам температура падала уже до +7 градусов, шли дожди. Поиск длился более суток, и тогда было в душе очень тревожно: «Как он? Найдем ли мы его живым?» Мы нашли его живым, даже мужчины вытирали слезы счастья с лица в тот день. Это был настолько эмоциональный поиск, что его я не забуду никогда. Честно, а забыть иногда хочется.
Но большинство остается и продолжает искать людей, не зная, чем закончится очередной «прочес».
– У нас два года назад был «резонанс» (прим. ред. – пропажа ребенка) в Омской области. Бесследно исчез ребенок. Из Новосибирска на эти поиски направились примерно 22-24 человека – шесть экипажей. До точки сбора было 950 километров. На месте, а это болото, лес, мы были трое суток. Надежды уже не было. Но мальчика нашли. Нашли живым, но все это переживать… Все эти три дня волнений, – вспоминает Гилмор.
В России ежегодно сотни людей, пропавших без вести, остаются ненайденными. Каждый такой человек остается тяжелым грузом на душе тех, кто его искал.
– У нас была история с Гришей. Мужчина подошел к машине, открыл ее и пропал. Мы до сих пор не можем его найти. Достаточно молодой человек, семейный. Скандалов не происходило. Никаких свидетельств, ничего, словно в воду упал. Для меня этот Гриша до сих пор остается больным местом. Мне его мама продолжает писать, все еще распространяет ориентировки у себя на странице, а пропал он в январе 2019 года. Жена уже бросила искать, а мама все ищет, – с трудом рассказывает Тундра.
Несмотря на личные переживания, добровольцы не бросают это дело, они понимают, что в их руках могут находиться чужие жизни. И, пока существует «ЛизаАлерт», парень с проблемами здоровья из Искитима, который заблудился в городе, вернется домой невредимым, а надписи на ориентировках будут меняться на торжественное «Найден! Жив!»
