«Мазок – положительный. И двусторонняя пневмония», - такое заключение врача услышала автор этого материала Александра Филонова. По иронии судьбы, она побывала в Италии перед закрытием границ, и в Москве перед самым карантином – не заразилась. Педантично соблюдая все правила самоизоляции и карантина, она подхватила коронавирус уже здесь, в Новосибирске. Ей стоило больших усилий попасть в инфекционную больницу. Уже на больничной койке она слушала рассказы врачей об «отрицательно-положительном» мазке. Когда нашу героиню перевели из «грязной» зоны в чистые боксы с карантином – она захотела обратно.… Почему? Обо всём этом – в её личном дневнике.
Положительный мазок на коронавирус Covid-19 пугает не столько тем, что ты болен, потому что сделать с этим уже ничего не можешь. Это пугает тем, кого ты успел или мог заразить. Когда слышишь от лечащего врача в инфекционной больнице, что новостей хороших нет, а твой тест на COVID – положительный, первая реакция – спрятать лицо за маской и звонить всем, с кем контактировал в последнее время. Сказать им, чтобы вызвали врача, сдали тест и следили за температурой и тем, как дышится. Потому что отследить коронавирус действительно сложно: можно ходить в маске и перчатках, обливаться антисептиком, а спустя два с половиной месяца попыток изоляции заполучить не только положительный мазок, но и двустороннюю пневмонию. Её тоже не замечаешь, пока не подскочит температура.
Когда меня госпитализировали, в редакции в шутку предложили назвать материал «Девчонка я видная, только чуть ковидная». И сделать серию репортажей из «грязного» отделения больницы, не выходя из бокса. Сделать это не вышло, потому что второй тест на ковид – спойлер – оказался удачно отрицательным, и меня перевели в другое отделение.
В инфекционку на Семьи Шамшиных меня увезли вечером 2 июня. Проблем ничто не предвещало: врач по скорой записала мне в диагноз ОРВИ с осложнением в виде фаринготрахеита средней степени. Померила сатурацию (долю насыщенного кислородом гемоглобина в крови) приборчиком, надевающимся на палец, сказала: «Знаете, на ковид не похоже. У вас показатель хороший». Это обнадеживало, нужно было исключать пневмонию.
Так и увезли. Потом – часа полтора в приемном покое, небольшом помещении со скамьей для пациента, столом и стулом для врача и раковиной с санитайзером – это уже, наверное, для всех. Врачи приходили по очереди. Сперва опросили, когда появились какие-то симптомы, были ли контакты с подтвержденными случаями коронавируса. Контактов у меня не было. Как могла подхватить, не представляю: с середины марта не выхожу из дома без медицинской маски, до конца апреля не снимала и перчатки, тоже медицинские. Заливала руки антисептиком после каждого посещения магазина, открывала калитку возле дома ногой – мало ли что. В мае в перчатках стало тяжеловато, но антисептика стало больше, появились в аптеках удобные компактные брызгалки с запахом спирта и почему-то хвои.
Взяли мазки из горла и носа, из носа оказалось щекотно, хотя думала – будет неприятно и даже больно. Где-то видела, что ощущение такое, будто этой палочкой чуть ли не до мозга достают.
– Как у вас, много пациентов? – спрашиваю у санитара, который ведет меня в отделение.
– Много, но в коридорах не лежат, такого нет. Даже койки есть свободные, - отвечает он и быстрым шагом идет к четвертому корпусу Городской инфекционной клинической больницы №1.
– Вы запоминайте, корпус четыре, отделение два. Сюда передачки передавать можно.
– Прям так и заходить, на территорию? Пускают?
– На территорию пускают. Вон окна на втором этаже, там боксы. Через них сможете даже пообщаться.
Киваю и поднимаюсь следом за ним по лестнице на второй этаж. К концу второго пролета дышать тяжеловато, но, думаю: болею же, это нормально. Тем более с моей бронхиальной астмой и в маске.
Поначалу неконтактных вроде меня стараются селить по боксам по заболеваниям. Над входом в каждый бокс красуются бумажки: «ОРВИ», «пневмония», «Covid». У некоторых «ОРВИ» и «Пневмоний» есть приписка в виде короткого «С-19» или какого-то символа. Различить не выходит, в коридоре уже темно, да и задерживаться здесь запрещено.
Из бокса выходить особо нельзя, только если врач ведет на рентген – это делают либо в день госпитализации, либо на следующий. Меня водили на следующий, потому что привезли поздно вечером, а заселили в бокс и вовсе минут за тридцать до полуночи. Но капельницу и первый укол поставили в тот же день – с антибиотиками пенициллиновой группы.
В боксе в маске не походишь – тепло, с закрытым окном даже душно, да и как будто бессмысленно. Маска нужна на случай выхода в коридор, да для того, чтобы забирать еду. Еду в бокс привозят на тележке с раздачей, порог бокса медсестра не пересекает и сразу предупреждает новеньких – «Маску надеть!»
Медсестра говорит, что сама коронавирусом не болела, поэтому в маске ходит постоянно: дома внук, заразить которого она боится. А результаты мазков – моего и соседки – пока неизвестны, будут только 4 июня, потому что их по утрам отправляют в лабораторию. Мы ждем и вообще довольно оптимистичны: обе ни с кем не контактировали, старались соблюдать самоизоляцию. Я шучу, что будет странно подцепить COVID в Новосибирске: в феврале уехала из Италии за неделю до того, как там стали закрывать города на карантин, а в марте из Москвы – за три дня до введения в столице первых серьезных мер по самоизоляции. А моя соседка Наталья с марта на самоизоляции, гуляла только до магазина и немного около дома, во дворе.
Будят в боксе в шесть утра, а то и полшестого. Сразу нужно измерить температуру, потом уколы – кому сколько, в зависимости от предварительного диагноза и состояния. Приносят таблетки сразу на весь день, в крохотных пластмассовых стаканчиках. Таблеток набирается штук семь, а то и больше. Берут кровь на анализы, делают ЭКГ. В бокс все заходят в защите – комбинезонах, застегнутых под горло, с очками и респираторами на лицах. Руки у медсестер и врачей запакованы в перчатки, кажется, даже на два слоя.
Медсестра Маша заходит в бокс с катушкой под капельницу. Она без очков, спрашиваю: "не страшно?"
– Да я уже переболела, – отвечает Маша и просит поработать кулаком, чтобы она могла уколоть вену и поставить капельницу. – Да и очки запотевают, как смотреть, попал в вену или нет?
– Она у нас бесстрашная, – добродушно замечает другая медсестра, протирая пахнущей хлоркой или чем-то другим антисептическим холодильник.
Маша, кажется, улыбается и попадает в вену – почти не больно, хотя синяк уже есть. Вены у меня, оказывается, капризные: одна повреждена в прошлом году катетером, а на другой руке вена «убегает».
Уборка в боксе тщательная: обрабатывают и протирают дезинфицирующим раствором все, включая подоконники и ручки окон. Медсестра рассказывает, что тоже уже переболела. Говорит, многим пришлось с этим столкнуться – они же на передовой.
На передовой, на самом деле, не только врачи в больницах. Нагрузка на участковых и скорые такая, что даже страшно представить: вызывают врачей на дом во время пандемии значительно чаще, чем в сезонные гриппы-ОРВИ-простуды. Я затемпературила 31 мая, но тревогу бить стала позже: думала, мало ли, продуло просто. Но 1 июня 38,6 на градуснике заставило позвонить в скорую – был уже вечер. Там сказали: вызывайте завтра участкового. К ночи температуру сбить не удалось, скорая все же приехала, но к этому времени повторный двойной парацетамол подействовал. А 2 июня к вечеру, уже после визита участкового, выписавшего антибиотик, если температура так и будет капризничать, она неуклонно поползла вверх – до 39,3.
Участковые врачи сейчас работают в бешеном режиме: на них - и визиты к обычным пациентам, и к «тревожным», и к тем, кто с подозрением на что-то серьезное вроде того же коронавируса или пневмонии. В регистратурах сразу предупреждают: может дойти только вечером, или даже завтра утром – вызовов слишком много. Но в случае чего вызывать советуют именно их, обычных участковых и дежурных врачей, которые даже приходят в минимальной защите – маски, перчатки да бахилы. Они же и берут мазки на COVID у контактных. Выписывают препараты на время, пока будет делаться анализ. Это в больнице мазок изучают быстро, за сутки, а так – несколько дней.
На второй день, наконец-то, приходят результаты мазков и рентгена. А до этого утром у меня берут мазок повторно. Думаю: наверное, это хорошо. Позднее оказывается, что не очень. Лечащий врач Филипп Витальевич – молодой совсем – говорит соседке: «Будем переводить в другое отделение, у вас мазок отрицательный. Скоро придет медсестра, скажет собирать вещи».
Поворачивается ко мне:
– А вас обрадовать нечем, у вас все хуже: кровь так себе, вот по этим параметрам, а мазок – положительный. И двусторонняя пневмония.
Мы с Натальей бледнеем и надеваем маски, хотя это вряд ли уже поможет – больше суток в одной палате.
– А что контактным делать? – лихорадочно перебираю в уме, кого могла заразить.
– Мы сначала должны вас еще подтвердить Роспотребнадзору, вас зарегистрируют и позвонят, опросят.
Ждать звонка из Роспотребназора, конечно, страшно: кто знает, когда все эти бюрократические круги регистрации ковидного пациента закончатся? Звоню родителям, требую, чтобы вызвали участкового себе и бабушке, пусть возьмут мазки, раз у меня – положительный.
Соседка по палате начинает собирать вещи, нервно посмеивается:
– Вот блин, не заразилась бы.
Уводят ее довольно быстро, а вечером, уже ближе к полуночи, приводят новую соседку Алину. На всякий случай, пока она только переступает порог, говорю:
– У меня мазок положительный!
– У меня тоже, муж лежит в соседнем боксе, – Алина растеряна, но не напугана. Говорит, делала пару дней назад рентген, легкие были чистые. Сейчас, конечно, сделают повторно, уже после госпитализации. Говорит: – Должны подъезд обработать. И квартиру. А я думаю, как, если я здесь, муж здесь? Дверь-то никто не откроет.
С известными результатами мазков как-то спокойнее: нет страха кого-то заразить, пока лежишь в больнице. Тревожит только отсутствие звонка из Роспотребнадзора.
За первые пару дней в больнице привыкаешь к ритму: подъем в шесть утра, а то и раньше, сразу два укола – получите, распишитесь. После завтрака еще капельница. С получением положительного мазка уколов становится больше, ставят еще и в живот – препарат, который разжижает кровь и должен помочь избежать осложнений. За сутки в первый день с «ковид-плюс» получаю уколов шесть, точно не меньше. Моей новой соседке ставят меньше из-за чистых легких. Немного завидуешь, но тут уже кому как повезло: кто-то и вовсе лежит с аппаратом ИВЛ или подключен к подаче кислорода другим способом.
С "ковидной" реальностью успеваешь смириться за день звонков и рассказов о самочувствии всем, кто увидел пост в Instagram о том, что ты лежишь в инфекционке. А на следующий день Филипп Витальевич приходит уже с новостями получше. Признается:
– Меня немного дезинформировали, и у вас все не так плохо.
– А как тогда?
– Ковид у вас первый положительный, это да. Но он пограничный, на финальной стадии, с показателем в 38. Мы при 40 уже ставим отрицательный, - объясняет он. – Второй ваш мазок такой и есть – отрицательный. Так что готовьтесь, вас в течение часа переведут в другое отделение.
Другое отделение – чистое, но там тоже нужно носить маску в коридоре. На стеклянных окнах второго этажа первого корпуса красуется объявление: «Карантин по гриппу, свидания запрещены». Местным врачам передают меня и мою карту, предупреждают, что не успели поставить капельницу. Медсестра с аккуратно убранными под шапочку волосами кивает и ведет в палату.
Приходит новый лечащий врач – молодая женщина в защитном халате, перчатках и с двумя масками на лице. Она объясняет:
– Главное, чтобы третий мазок тоже был отрицательный. А то бывает, что сперва положительный, потом отрицательный, а потом снова положительный.
– И когда его сдавать?
– В понедельник возьмем, не будем частить. И кровь завтра на анализ.
Киваю: а куда деваться?
В трехместной палате нас снова двое: я со своим положительно-отрицательным и Людмила, у которой завтра день рождения и чехарда с мазком: в базе стоит отрицательный, а из поликлиники звонили и говорили, что положительный. Снова немного тревожно: а вдруг вылезет снова положительный? Хочется попроситься обратно в блок с закрытыми боксами, но врачам, все же, виднее.
В чистом отделении хочется соблюдать меры предосторожности даже больше, чем в «грязном». Людмила, которую привели вскоре после меня, обрабатывает антисептиком поручни кровати и подоконник, я – брызгаю руки санитайзером с запахом хвои и протираю бутылки с водой, протираю ложку после обеда влажной антибактериальной салфеткой. В коридор выходим в масках и с салфетками в руках, чтобы не открывать двери голыми руками, обходим других пациентов. Но находиться здесь, в этом отделении, как-то оптимистичнее, можно даже сходить перед отбоем к медсестрам и попросить кипятка, чтобы выпить чаю.
Кровь берут еще дважды. Приходится колоть уже не в сгибы локтей из-за гематом, а в запястье. Вены там тоньше, с ними работать сложнее, но медсестра в синем халате утешает:
– Не волнуйтесь. Я хирург-офтальмолог, я в вены в глазах уколы ставлю.
Поймать тонкую вену в запястье у нее выходит почти безболезненно. Советует завтра сразу предлагать сменщице – тоже хирургу-офтальмологу – ставить капельницу именно сюда.
«Завтра» преследует с момента госпитализации. Следующего дня ждешь так, как не ждал все две с половиной месяца на самоизоляции, когда все слилось в сплошное размазанное рутиной пятно. В больнице «завтра» – очень важный день.
Завтра – это тест на коронавирус, тот самый, третий. Завтра – это снова кровь на анализ, теперь уже общий. Говорят, последняя биохимия уже лучше, и можно будет делать вскоре повторный рентген – тоже завтра – смотреть динамику в пораженных пневмонией легких. Звучит с одной стороны оптимистично, а с другой – ожидание утомляет. От третьего анализа на COVID зависит многое, как и от повторного рентгена: и дальнейшее лечение; и надоевший уже вопрос, не заразила ли я кого-то еще; и сроки выписки, не думать о которых не получается.
«Завтра» определяет все. И с этим остается только смириться и ждать.
P.S. Продолжение следует...
