Бывший прокурор, а ныне преуспевающий адвокат Геннадий Шишебаров занимается громкими делами. Его подзащитным не так давно был бывший вице-губернатор Виктор Гергерт, который обвинялся в нецелевом использовании и растрате 36 млн рублей из бюджета, но был полностью оправдан. Сейчас адвокат защищает мэра наукограда Кольцово Николая Красникова и вице-мэра Бердска Владимира Мухамедова.
- Почему сейчас инициируется так много уголовных дел против глав муниципальных образований?
- В нашей области сложилась нехорошая ситуация. Органы местного самоуправления оказались, по сути, заложниками правоохранительной системы. Один из глав местного самоуправления сказал, что ему за небольшой промежуток времени пришло более двухсот запросов прокурора. Как можно работать в этой ситуации? Я уже не говорю о том, что приходят с обысками по любому поводу. Раньше санкция на обыск была исключительным случаем — за пять лет работы прокурором я не дал ни одной такой санкции. Во что сейчас превратили власть, если каждый день приходят и проводят обыск? Везде должен быть разум, чувство меры. На органах местного самоуправления «упражняются» следователи, прокуроры. Учатся расследовать дела, потому что это в основном молодые сотрудники. А потом, в конечном счёте, дела прекращаются. Разве это нормально? Когда не будет этого избирательного применения закона, тогда жить станет проще в этом обществе.
- Наверное, такой контроль следователей за властью вызван борьбой с коррупцией.
- Под видом борьбы с коррупцией творится беспредел. Помните, в советское время на некоторых предприятиях были «несуны»? И была поговорка: «что храним, то и имеем». К сожалению, в наше время правоохранители хранят закон и часто его имеют. Я смотрю на деятельность органов власти — никогда такого не было. Сегодня мальчишка или девчонка-следователь врывается в орган местного самоуправления, каждый день проводит обыски, выемки. Как можно работать в такой ситуации? Правоохранительные органы стали абсолютно бесконтрольны. Раньше, когда я работал прокурором, осуществлял надзор за следствием, за дознанием. А я в то же время был подконтролен партии. Но никто мне не мешал возбудить уголовное дело в отношении сына одного из партийных руководителей. Сейчас создали Следственный комитет, выделили прокуратуру — хоть какой-то шаг сделали, появилась какая-то конкуренция. Но сейчас такая ситуация, когда суд и прокуратура связаны очень прочно, и здесь уже конкуренции нет. Начиная с того, что провозглашается равенство сторон в процессе, тем не менее, всех адвокатов вытеснили из судов, а прокурорские кабинеты в судах оставили. Прокурор и судья заранее согласовывают позицию по уголовному делу, а адвокат сидит в коридоре. Много чего провозглашается, но мало что меняется. Сейчас слишком избирательное применение законов в нашей правоохранительной системе.
- То есть вы считаете, что нашу правоохранительную систему необходимо менять? Как думаете, с чего нужно начать?
- Правоохранительная система стала кастовой. Суды сегодня абсолютно закрыты. Попробуйте туда попасть. Кто-нибудь приведёт пример, когда судья перед телекамерами объяснил, почему такой приговор вынесен? Я не припомню такого случая. А почему это нельзя сделать? Это делать можно, но почему не делается? Я в своё время учредил движение «Ответственность». В 1990 году были выборы в Верховный Совет, в которых я принимал участие — это были демократические выборы. Помню встречу в Черепаново. Выступающие обещали — отремонтировать дороги, мосты и так далее. Я же сказал, что ничего не обещаю до тех пор, пока власть не отвечает за результаты своей деятельности и, единственное, что могу обещать в случае избрания — это то, что я буду добиваться принятия закона, который бы устанавливал ответственность власти за результаты её деятельности. Сколько лет прошло, что-то в этом направлении изменилось? Потому, когда вы говорите «Что надо сделать?», то я считаю, что нужно ввести систему ответственности. О чем можно говорить, если руководитель Следственного комитета РФ Бастрыкин уводит журналиста в лес и грозит оторвать ему голову? И назавтра Бастрыкин говорит перед телекамерами, что у него настроение было плохое. Что надо сделать в этой стране? В нормальной стране этого Бастрыкина уже близко бы не было у Следственного комитета.
- Общественный резонанс помогает сдвинуть правоохранительную систему?
- Общественный резонанс всегда имеет значение, хотя бы с той точки зрения, что прокурор, которому направляется дело, относится к нему внимательнее. Тут многие факторы играют роль. После оправдания Гергерта стали более внимательно рассматривать дело Красникова. Потому что оказаться в такой ситуации второй раз прокурору не хочется. Я говорю о кастовости суда, это как раз связано с отсутствием общественного контроля. Он должен быть, но вопрос, в какой форме. Должна быть такая система, чтобы следователь не мог просто так нарушать закон. Надо понимать, что если ты, защитник закона, преступишь закон – понесешь вдвойне наказание. Этого у нас нет. Я говорю об этих вещах, потому что нужно менять ситуацию в обществе. Потому что наша правоохранительная система – это страшная машина, и не дай, Бог, попасть под этот бездушный каток. У одного из следователей в кабинете я увидел над головой лозунг «Думай о хорошем, а делай, что прикажут». Это страшно. Поэтому я об этом говорю публично.
Бывший прокурор, а ныне преуспевающий адвокат Геннадий Шишебаров занимается громкими делами. Его подзащитным не так давно был бывший вице-губернатор Виктор Гергерт, который обвинялся в нецелевом использовании и растрате 36 млн рублей из бюджета, но был полностью оправдан. Сейчас адвокат защищает мэра наукограда Кольцово Николая Красникова и вице-мэра Бердска Владимира Мухамедова.
- Почему сейчас инициируется так много уголовных дел против глав муниципальных образований?
- В нашей области сложилась нехорошая ситуация. Органы местного самоуправления оказались, по сути, заложниками правоохранительной системы. Один из глав местного самоуправления сказал, что ему за небольшой промежуток времени пришло более двухсот запросов прокурора. Как можно работать в этой ситуации? Я уже не говорю о том, что приходят с обысками по любому поводу. Раньше санкция на обыск была исключительным случаем — за пять лет работы прокурором я не дал ни одной такой санкции. Во что сейчас превратили власть, если каждый день приходят и проводят обыск? Везде должен быть разум, чувство меры. На органах местного самоуправления «упражняются» следователи, прокуроры. Учатся расследовать дела, потому что это в основном молодые сотрудники. А потом, в конечном счёте, дела прекращаются. Разве это нормально? Когда не будет этого избирательного применения закона, тогда жить станет проще в этом обществе.
- Наверное, такой контроль следователей за властью вызван борьбой с коррупцией.
- Под видом борьбы с коррупцией творится беспредел. Помните, в советское время на некоторых предприятиях были «несуны»? И была поговорка: «что храним, то и имеем». К сожалению, в наше время правоохранители хранят закон и часто его имеют. Я смотрю на деятельность органов власти — никогда такого не было. Сегодня мальчишка или девчонка-следователь врывается в орган местного самоуправления, каждый день проводит обыски, выемки. Как можно работать в такой ситуации? Правоохранительные органы стали абсолютно бесконтрольны. Раньше, когда я работал прокурором, осуществлял надзор за следствием, за дознанием. А я в то же время был подконтролен партии. Но никто мне не мешал возбудить уголовное дело в отношении сына одного из партийных руководителей. Сейчас создали Следственный комитет, выделили прокуратуру — хоть какой-то шаг сделали, появилась какая-то конкуренция. Но сейчас такая ситуация, когда суд и прокуратура связаны очень прочно, и здесь уже конкуренции нет. Начиная с того, что провозглашается равенство сторон в процессе, тем не менее, всех адвокатов вытеснили из судов, а прокурорские кабинеты в судах оставили. Прокурор и судья заранее согласовывают позицию по уголовному делу, а адвокат сидит в коридоре. Много чего провозглашается, но мало что меняется. Сейчас слишком избирательное применение законов в нашей правоохранительной системе.
- То есть вы считаете, что нашу правоохранительную систему необходимо менять? Как думаете, с чего нужно начать?
- Правоохранительная система стала кастовой. Суды сегодня абсолютно закрыты. Попробуйте туда попасть. Кто-нибудь приведёт пример, когда судья перед телекамерами объяснил, почему такой приговор вынесен? Я не припомню такого случая. А почему это нельзя сделать? Это делать можно, но почему не делается? Я в своё время учредил движение «Ответственность». В 1990 году были выборы в Верховный Совет, в которых я принимал участие — это были демократические выборы. Помню встречу в Черепаново. Выступающие обещали — отремонтировать дороги, мосты и так далее. Я же сказал, что ничего не обещаю до тех пор, пока власть не отвечает за результаты своей деятельности и, единственное, что могу обещать в случае избрания — это то, что я буду добиваться принятия закона, который бы устанавливал ответственность власти за результаты её деятельности. Сколько лет прошло, что-то в этом направлении изменилось? Потому, когда вы говорите «Что надо сделать?», то я считаю, что нужно ввести систему ответственности. О чем можно говорить, если руководитель Следственного комитета РФ Бастрыкин уводит журналиста в лес и грозит оторвать ему голову? И назавтра Бастрыкин говорит перед телекамерами, что у него настроение было плохое. Что надо сделать в этой стране? В нормальной стране этого Бастрыкина уже близко бы не было у Следственного комитета.
- Общественный резонанс помогает сдвинуть правоохранительную систему?
- Общественный резонанс всегда имеет значение, хотя бы с той точки зрения, что прокурор, которому направляется дело, относится к нему внимательнее. Тут многие факторы играют роль. После оправдания Гергерта стали более внимательно рассматривать дело Красникова. Потому что оказаться в такой ситуации второй раз прокурору не хочется. Я говорю о кастовости суда, это как раз связано с отсутствием общественного контроля. Он должен быть, но вопрос, в какой форме. Должна быть такая система, чтобы следователь не мог просто так нарушать закон. Надо понимать, что если ты, защитник закона, преступишь закон – понесешь вдвойне наказание. Этого у нас нет. Я говорю об этих вещах, потому что нужно менять ситуацию в обществе. Потому что наша правоохранительная система – это страшная машина, и не дай, Бог, попасть под этот бездушный каток. У одного из следователей в кабинете я увидел над головой лозунг «Думай о хорошем, а делай, что прикажут». Это страшно. Поэтому я об этом говорю публично.
