Свое последнее слово Солодкин-младший уже говорил. На очередном заседании Новосибирского областного суда, в ходе которого судья Лариса Чуб зачитывала показания свидетелей обвинения, подсудимый уличил момент и высказался. Во время объявленного перерыва он выступил с эмоциональной речью. Портал Сибкрай.ru приводит ее расшифровку с незначительными сокращениями.

«На протяжении долгого времени происходили прения, на протяжении долгого времени нам предоставлялись доказательства. Те доводы, что вы слышите, они вырваны из контекста. Свидетели не ответили ни на один вопрос защиты. То, что вы услышали, все фабриковалось. 

По показаниям Буоля, конкретно в судебном заседании заявил, что он не знает подсудимых, ни каких отношений не имел и ничего сказать по этому поводу не может. Он пояснил, почему он дал такие показания: потому что, когда он давал показания, рядом лежал документ о сделке со следствием, и он за четыре убийства получил лишь 17 лет лишения свободы. При таких обстоятельствах как можно говорить о честности этих лиц. Эти лица, сегодня никто, за исключением Ганеева и Буоля, не привлечены к уголовной ответственности. Они не понесли никакого наказания. Как вы считаете, за такие преференции можно давать то, что вам скажут? Конечно можно. 

Ни один из членов преступного сообщества, о которых вы слышали, не были привечены к уголовной ответственности. Они все находятся на свободе. Елькин, которого вы слышали, отец-основатель ОПС, на свободе. Беляков, который сжег машину Хачатряна, участвовал в избиении сторожа на стоянке, он оправдан по требованию прокуратуры с правом полной реабилитации. Скажите, это возможно?

То, что вы услышали, показания Ганеева, он даже не посмел их давать в присутствии прессы, побоялся. Мы говорили: открытое заседание, приходите, снимайте, делайте выводы. Никто не говорит: оправдайте Солодкиных и Андреева. Я считаю, что рано делать выводы. Чтобы понять полностью картину, нужно выслушать позицию защиты.

Одни и те же показания, в одной части они говорят верно, в другой части суд считает, что они здесь помогают нам уйти от ответственности. А почему? Какая связь, например, между мной и Буолем, которого я никогда не знал и не видел, с чего ему мне помогать? А он прекрасно в суде рассказал, как он находился в кабинете, как ему предлагали эту сделку. Как ему говорили, что тебе больше 17 не дадут, ты возьми на себя еще несколько трупов, какая тебе, а мы закроем свои палочки, как это отчетность.

Показания господина Корниенко, сын убитого Корниенко. Он сказал в суде, что большинство информации он почерпнул из телеэфиров. Потом пришли другие свидетели, которые сказали, что Корниенко-младший никогда не присутствовал на их встречах. Никогда не знал об их делах. Как можно показания такого человека вкладывать, как истину в последней инстанции. Очень много вопросов…

Я на прениях выступал четверо суток, 145 листов формата А4 исписаны моей рукой, они есть у адвоката. Я хочу сказать, что та структура, по которой нас записали в ОПС, любого стоящего в зале зачислить в ОПС. Это страшная ситуация. Вот раньше была 58 статья, по которой можно было любого закрыть, сейчас творят с 210-й. Ни одного доказательства о том, что Александр Александрович или Александр Наумович выделяли какие-то земельные участки из муниципалитета, ни одной бумажки, ни одной подписи, ни одного паспорта в предоставлении чьих-то интересов нет. Приглашались чиновники, которые следят за принятием подобных решений, и они все говорили одно и то же, что Солодкины к ним никогда ни с какой просьбой не обращались. Здесь пустые слова, а мы предоставили документ, что я никакого отношения не имел. 

Говорили, что Александр Солодкин-младший сделал все, чтобы взять под контроль Центральный рынок. Рынок Трунов и его компания не приобретали у муниципалитета. Акции не продавались. Акции Центрального рынка принадлежали Облпотребсоюзу, и здесь зампред облпотребсоюза заявил, что это было их решение обменять этот пакет на пакет акций Октябрьского рыка с доплатой в десять миллионов, что этой сделкой занимался Корниенко и Баженов, Солодкины к ней не имели отношения. 

Директор Центрального рынка говорит, что я якобы лоббировал, чтобы его назначили, пришел и сказал, что Солодкина увидел первый раз в 2005 году, когда тот был избран депутатом Городского совета. А его назначили на должность директора в 2000 году. Вы понимаете, какая разница, я этого человека вообще не знал. Как можно сделать вывод, о чем мы разговаривали с Игорем Николаевичем? Мы были наедине, вдвоем с Игорем Беляковым. Как можно сделать вывод, о чем мы с ним разговаривали? Все построено на предположениях.

Ну вот Ганеев. Он везде был, все знает, а по сути, когда ему начали задавать вопросы, я ему лично задал 198 вопросов. Ни на один вопрос не смог ответить: не могу уточнить, не знаю. Я спрашиваю: Ганеев, откуда у вас такая информация. – Вы мне говорили. Я не говорил таких вещей, он пытается сказать, что это я. Это же не доказательство. 

Ни один свидетель не опознал Андреева. Все построено на одних пустых словах Ганеева. А теперь подумайте: Ганеев, который везде был, участвовал в заказных убийствах, человеку вменили 210 статью, это ОПС, 209 – бандитизм, хранение оружия, вымогательство. В результате человек получил 7,5 года. Вот за такие сроки, за такие преференции можно кого угодно. И эти фамилии, которые вы сегодня слышите громкие, и губернаторов, и мэров и все остальное… Просто-напросто топчут людей без единого доказательства. 

Ты видел этого человека? откуда берешь? – Вы мне это говорили. Вот и все, и круг замкнулся. А я такого не говорил, и не было этих событий. И никакого отношения я не имел к назначению директора Центрального рынка. Более того, когда я был избран депутатом, я голосовал против приватизации и продажи Центрального рынка. И документы есть. Объясните логику, в 2000 году я никто, у меня нет никаких возможностей, и я якобы помогаю Трунову. Когда в 2007 году выставляется пакет акций на продажу, при всех тех же вводных, генеральный директор на месте, у меня какие-то возможности есть, я беру и отказываюсь, говорю муниципалитету, что не целесообразно сейчас продавать пакет. Все же это есть.

Три года шел суд. Пока мы слышим, то, что показания скомпилированы из того, что говорилось на следствии, и то, что происходило в суде. Они не могли воспроизвести то, что они якобы говорили. Более этого, по складу характера, по тому, как они выражали свою мысль, было понятно, что это не они говорили. И потом что происходило, когда прокуратура не могла получить нужного результата, говорили: ваша честь, просим зачитать протокол. Это что, доказательства? Где реальные подтверждения? Где реальные события, которые подтверждали наши действия?

Андреев Сергей Владимирович, в отношении которого машина сгорела, он давал показания, что, когда Солодкин младший узнал, что у него машина сгорела, меня в городе не было, я первое, что сказал: пиши заявление в милицию.  И никакого отношения к уничтожению имущества Хачатряна не имел. Я с Фрунзиком не знаком, я знал, что у Александра Наумовича есть такой приятель. Ни пересечений, никаких общих дел не было абсолютно.

По барахолке вы слышали, это тоже такая очень яркая вещь. Но вы мне объясните, почему никто не задал вопрос администрации барахолки, на каком основании они продавали этим лицам талоны, которые они потом перепродавали в розницу? Почему именно им. А в чем здесь преступление? То, что муниципалитет что-то не добирал, это нужно разбираться с муниципалитетом. По сути, люди купили оптом, продали в розницу. У нас просто хозяйственно-экономические споры двух субъектов превратились в уголовные дела. Просто нужно было перевернуть и обвинить против Александра Наумовича. В том, что он похитил денежные средства на проведение спортивных мероприятий. Но просто бред. Послушайте, министерство спорта России, управление физической культуры и спорта Новосибирской области, никто не имеет никаких претензий, потому что соревнования проведены, потому что все накормлены. Человека не было в это время в городе, он после приезда подписал документы, и как это можно все… Подумайте. Это шесть лет моей жизни. 

<…> Сейчас идет просто текст, который звучал. Эти материалы можно рассматривать только вкупе, есть другие показания, события, которые происходили или нет. 

Страшно то, что нам вынесли приговор даже не в этом зале, а задолго до него, бесконечными сюжетами. Вырвали из контекста эту свадьбу. Был я не только на этой свадьбе, но и на многих мероприятиях. Есть у меня такая беда, люблю попеть, но зачем это превращать в такое».

«Мы слушаем приговор, и те тезисы, которые были озвучены, они тенденциозны. Вы слышали эмоциональное выступление Александра Солодкина. Очевидно, что сторона защиты, мягко говоря, не согласна с теми тезисами, которые прозвучали, и вполне допускаем, что не согласимся с полным текстом этого решения. Потому что мы не слышим объективного анализа тем доказательствам, с натяжкой таковыми можно назвать, исходя из полного судебного разбирательства, мы не слышим объективного анализа, который бы свидетельствовал об отсутствии беспристрастности в этом судебном решении.

Мы готовы к законному справедливому решению. И готовы реализовывать тот спектр прав, который предусмотрен нашей Конституцией. Дело весьма резонансное, но оно не является отражением действительности. Та, которую пытается воспроизвести братия со стороны СМИ, та, подача, которая есть со стороны СМИ, она не отражает действительной картины произошедших событий, и весьма в невыгодном свете предстает мой доверитель. Поэтому я считаю, что объективность освещения данного процесса со стороны СМИ мы не увидим».